Ki-tech

Уже лет пять, после того, как Великое наступление феминисток на SFWA завершилось убедительной победой, а Грустных Щенков и прочих падших цисгендерных ангелов погнали по скалярным полям, премиальные списки Hugo, Nebula и Locus полезно предварять рекомендацией из Вверх по лестнице, ведущей вниз: “Прошу игнорировать нижеследующее”. Это не значит, однако, что тенденции развития современной НФ исключительно негативны: от “ошибки 451” она в основном избавилась. Твердая НФ эпохи атомикпанка и лучеметной готики,

когда, по выражению Брэдбери, фантасты “заставляли осточертевшие механические игрушки ездить всё быстрее”, смотрится нынче настолько устаревшей, что при ее экранизациях от первоисточника доносится немногим больше, нежели от тявканья печального щенка стылой ночью в тоскливом октябре — на расстояние трех миль от его кормушки.

Зато в популярной литературе и кинематографе сюжеты с восстанием машин против людей (или людей против машин) сохраняют немеркнущую популярность, даром что выглядят все глупее с каждым десятилетием.

И неудивительно: их корни уходят глубже, чем кажется, а и приемчики, используемые технофобами, нечистоплотны, пускай и редко носят они столь же откровенный прозелитский оттенок, как у Брэдбери или Сэмюэля Батлера.

В рассказе Лу Синя Отказ от нападения (1934), действие которого происходит в мою любимую эпоху Сражающихся царств, философ Мо-цзы (墨子), услышав про угрожающую его царству Сун опасность, совершает турпоход в соседнее государство Чу. Там он намерен отговорить своего ученика, выдающегося инженера и военного консультанта Гуншу Баня (公 输 班), от содействия чускому князю в атаке на Сун.

Сюжет рассказа близко следует тексту трактата Мо-цзы (глава “Гуншу Бань”):

Гуншу Бань вскочил и кинулся во внутренние покои — слышно было, как он роется в сундуке. Через секунду он появился — в его руках была сорока, сделанная из дерева и бамбуковых планок. Передавая ее гостю, Гуншу Бань сказал:

— Стоит ее запустить — и будет летать три дня. Что ни говорите, а работа — мастерская!

— И все же ей далеко до работы столяра, который делает тележные колеса, — сказал Мо-цзы, посмотрел на игрушку и положил ее на пол. — Из доски в три цуня толщиной он может вытесать колесо, которое выдержит груз в пятьдесят даней. Искусно и хорошо — то, что полезно. А бесполезное — всегда грубо и плохо.

— Ах да, я и забыл совсем. — Обжегшись вторично, Гуншу Бань окончательно протрезвел. — Уж эти-то ваши слова мне следовало бы помнить.

— Поэтому-то и старайся всегда быть верным долгу и справедливости, — сказал Мо-цзы проникновенно, заглядывая ему в глаза, — станешь тогда не только искусным мастером — вся Поднебесная твоей будет. Но я и так чуть не на целый день оторвал тебя от дела — увидимся на будущий год.

И, взяв свой узелок, Мо-цзы распрощался с хозяином. Гуншу Бань знал, что удерживать его бесполезно. Проводив гостя до ворот, он вернулся в дом и, подумав немного, засунул и сороку, и модель осадной лестницы в сундук, стоявший в дальних покоях.

Правда, в главе “Гуншу Бань” Мо-цзы летающей деревянной сороки нет, она попала к Лу Синю из соседней главы, “Вопросы [правителя] Лу” (魯問), где читаем:

公輸子削竹木以為鵲，成而飛之，三日不下，公輸子自以為至巧。子墨子謂公輸子曰：「子之為鵲也，不如匠之為車轄。須臾劉三寸之木，而任五十石之重。故所為功，利於人謂之巧，不利於人謂之拙。」

Гуншу Бань смастерил сороку из дерева и бамбуковых планок, та умела летать и оставалась в воздухе три дня. Гуншу-цзы весьма гордился своим мастерством. Учитель Мо-цзы сказал Гуншу Баню:

— Твоей работе далеко до работы столяра, делающего скрепы для тележных оглобель: поработает недолго, а из доски в три цуня толщиной изготовит колесо для повозки, которая повезет груз в пятьдесят даней. Искусно и хорошо всегда то, что полезно. А бесполезное — всегда грубо и плохо.

Трактат Мо-цзы дошел до наших дней в скверном состоянии: почти треть его повреждена или утрачена. Ясно, во всяком случае, что нынешняя версия составлена позже Хань Фэй-цзы, легистского произведения, которое высоко ценилось императором Цинь Шихуанди и его администраторами, а потому прошло сквозь “генетическое бутылочное горлышко” книжных аутодафе при Цинь неповрежденным. В гл. 32 Хань Фэй-цзы точно идентичный сюжет излагается уже по-другому, без упоминания Гуншу Баня, и изобретение раскритикованной деревянной птицы (воздушного змея?) приписывается самому Мо-цзы. Есть подозрение, что так оно и было на самом деле:

墨子為木鳶，三年而成，蜚一日而敗。弟子曰：「先生之巧，至能使木鳶飛。」墨子曰：「吾不如為車輗者巧也，用咫尺之木，不費一朝之事，而引三十石之任致遠，力多，久於歲數。今我為鳶，三年成，蜚一日而敗。」惠子聞之曰：「墨子大巧，巧為輗，拙為鳶。」

Мо-цзы смастерил деревянного коршуна, три года посвятил этой работе, а тот только день полетал и сломался. Ученик обратился к нему:

— Учитель, до чего дошло ваше мастерство, что вы заставили летать даже деревянного коршуна!

— Моему мастерству далеко до мастерства того, кто делает простые скрепы для оглобель, — отвечал Мо-цзы, — берет простой кусочек дерева и трудится над ним всего лишь утро; повозка везет поклажу в тридцать даней. И везет далеко, и силы сберегает, и служит много лет.

Хуэй-цзы, заслышав это, приблизился к ним и возразил:

— Отчего ж, Мо-цзы и вправду выдающийся человек. Просто оглобли повозки были сработаны на совесть, а вот деревянный коршун — грубо.

В существующем русском переводе этого отрывка присутствие оппонента Мо-цзы — Хуэй Ши (Хуэй-цзы), представителя школы минцзя, от читателей утаивается. Вместо этого на место реплики Хуэй Ши подклеен повтор вступительной фразы фрагмента: “Я же трудился над своим коршуном целых три года, а он всего день полетал — и сломался!”, и вся она вложена в уста Мо-цзы.

Возможное объяснение такой своеобразной редактуры, заставляющей вспомнить о криптокотиках Майкла Флинна у ККФ, находим в предисловии к труду М. Титаренко Древнекитайский философ Мо Ди, его школа и учение (1985):

К сожалению, у части советских историков-китаистов можно иногда видеть недооценку учения моистов и их влияния на идейную борьбу в период Чжаньго. Так, во втором томе «Всемирной истории», в главе о Китае, почти совершенно замалчивается роль школы моцзя в борьбе трудовых низов против наследственной рабовладельческой аристократии… Марксистско-ленинская методология же позволяет нам воссоздать целостную картину исторической эволюции учения Мо-цзы, ранних и поздних моистов в течение двух с половиной столетий деятельности школы моцзя.

Очевидно, что если Мо-цзы, призывавший заниматься любовью вместо войны, с натяжкой в старосоветскую синологическую картину мира укладывался, то софисту и острослову Хуэй Ши в ней места не нашлось бы совершенно.

Остается заметить, что хотя Мо-цзы и сумел отговорить чуского князя от нападения на Сун, обратная дорога принесла ему одни неприятности: когда он хотел укрыться от дождя под аркой столичных ворот, стражник не узнал его и прогнал, и философ промок до нитки. Как предполагает Лу Синь, произошло это потому, что ранее Мо-цзы нарвался на волонтеров, собиравших пожертвования ради спасения Сун, и те конфисковали у него рваную простыню, которую Мо использовал для переноски грузов и вместо накидки от непогоды.

Быть может, это приспособление сочли слишком высокотехнологичным.

LoadedDice