The jester presidential race

Майкл Муркок, У врат преисподней ветрено (The Winds of Limbo, 1965)

Если при взгляде на приведенную тут обложку вы задались вопросом, не участвовал ли Муркок по юности в создании комиксов о Джокере из бэтменианского цикла, это вполне естественно: первоначально роман издавался под названием Огненный клоун (The Fireclown). Принятое ныне хоть и звучит куда красивее, но менее информативно.

На самом деле Джокера, самого знаменитого из суперзлодеев мультивселенной DC Comics, выпустили на арену готэмского цирка еще в 1940-м, то есть за четверть века до того, как молодой Муркок внедрился в “New Worlds” и сотворил переворот в британской, а затем и англосферной фантастике. Однако У врат преисподней ветрено если и немного потерял в актуальности, то состарился с несомненным благородством, как элитное вино. Практика показывает, что если писатели Новой Волны ругают свои юношеские работы или стесняются их, значит, читать это стоит с куда большим основанием, нежели более поздние вещи, частенько запятнанные малоубедительными попытками вписаться в повесточку мейнстрима.

НФ — романтическая мелодрама с выкрученными на полную коэффициентами передачи, так что Вселенная близка к взрыву,

писал Колин Гринлэнд о ранней фантастике в Майкл Муркок. Смерть — не преграда. Муркок снисходительно с ним соглашается, цедя через губу: “Те, кто меня не читают, воспринимают меня как автора НФ — безумие какое-то”. По признанию Муркока, У врат преисподней ветрено — работа, не доставившая ему никакого удовольствия, просто упражнение. Несмотря на это, роман получился ожидаемо (для меня) лучше всех работ из цикла об Элрике вместе взятых, а что уж говорить про абсолютно невразумительный квартет Корнелиуса. Вселенная его не так близка к гибели во вспышке идущего вразнос абсолютного оружия, как у Харрисона в Устройстве с Центавра, но трепещет на краю бездны — и лишь трикстеру дано усмотреть за спокойной, как в более позднем Семени зла, технократической утопией (антиутопией?) Порядка некротические пятна упадка и Хаоса человечества.

Муркок, по собственным словам, придерживался в начале 1960-х романтичного представления об инстинктивных, нерасчётливых персонажах, противопоставляя их скучным механистичным конформистам. Прототип У врат преисподней ветрено в английской классической литературе имеется, но вы ни за что не отгадаете, какой: Конингсби Бенджамина Дизраэли, открывший для Англии середины XIX века субжанр политических романов. Выбор становится менее странным, если знать, что Дизраэли, по семейному преданию, дальний предок Муркока. Конингсби вышел в 1844-м, его автор не ограничился консалтинговыми проповедями юношам бледным, а сделал впоследствии блестящую карьеру, дважды побывав премьером; упрекать его или Муркока, сочетавшего работу на либеральную партию Британии с мятежом против Старой Гвардии НФ, в диванной стратегии оснований нет. Это вам не ужасающее Околоноля.

Выдержанная в стиле Горменгаста первая сцена книги показана глазами персонажа, к которому автор никогда более не возвращается, и это важный признак чистоты импровизации, впоследствии пострадавшей от необходимости писать и издаваться в профессиональном темпе, ведь на гонорары Муркок и содержал NW.

В этом варианте реальности, подобном миру Стальных пещер Азимова, человечество к 2090-м почти полностью переселилось в подземные аркологии. Появление загадочного Огненного Шута, демагога-анархиста (завладевшего, по некоторым подозрениям, атомным оружием), на нижних уровнях Швейцарии будоражит не только простолюдинов. Им заинтересовались и умеренно радикальная оппозиция, и олигархическая аристократия в лице Алана Повиса (в ином варианте — Алена фон Бека, куда ж нам без семьи фон Бек) и его деда Саймона Повиса (Симона фон Бека), министра космического транспорта, основного кандидата на номинацию в президенты Солнечной системы от своей партии.

Если бы за разработку этой темы взялся Херберт, недавно закончивший Дюну и (не опубликованное при жизни) Высокое мнение, от книги стоило бы ожидать большего уклона в социальную философию и меньшего — в сатиру. А у Муркока получился очень удачный, пускай и явственно ученический (чувствуется тут мощное влияние Солнечной лотереи), романтичный и аляповатый, протокиберпанк с неожиданно цепкими “опорами для босых ног в голове”. Достаточно подчеркнуть, что лидером оппозиции и кандидатом в президенты здесь выступает женщина. Хотя, возможно, для Британии новоелизаветинской эпохи, как бы ни костерил ее Муркок, это менее смелое решение, чем для современной роману Америки и ее пальповых корифеев. В конце концов, США только сейчас дождались женсовета “Хьюго” и своей Хелен Кёртис — у нее даже вторая половинка фамилии звучит похоже.

Рискни кто переложить У врат преисподней ветрено на киноязык, натужные инцелигентные дихотомии Джокера Филлипса уже на средней дистанции сюжета пришлось бы сложить у врат орбитального монастыря в доказательство того, что прилетели гости с добром. Да там и оставить. (Как сказал бы Дуайт Рильке у Бэйли в Падении Хронополиса, “до чего же хитрые бестии эти пи-мезоны”. Вот и Огненный Шут, улепетнувший из Солнечной системы, еще появится у Муркока в его собственном Хронополисе, на Краю Времени.)

Главное, не подпускать к кастингу на роль Огненного Шута президента 95-го квартала Кривого Рога Владимира Зеленского. А то с голливудских продюсеров и Хелен Кёртис, ой, простите, АОК, станется.