The fittest Indian

—Но у тебя не красная кожа?

— Это долго объяснять. Но в древние времена, когда люди ещё не покинули Землю, белые люди и индейцы — краснокожие —враждовали не на жизнь, а на смерть. Ну, по крайней мере, так говорят.

Данте нахмурился.

— Белые люди? В смысле, альбиносы?

Майк Резник, Возвращение Сантьяго

Трудно сказать, как оценил бы Роджер Желязны, доживи он до наших дней, все те трансформации, которые довелось претерпеть фэндому и фантастике в XXI веке, а точнее, за последние 7–8 лет, после геймергейта, Дикой Охоты на Грустных Щенков, Великого наступления феминисток и ЛГБТК на SFWA и массового приобщения сообщества к “культуре отмены”. Быть может, его бы точно так же бесцеремонно отодвинули в угол, как произошло это с Майком Резником, Барри Молзбергом, Ларри Нивеном, Джерри Пурнеллом, Джоном Райтом или Робертом Силвербергом. Во всяком случае, при взгляде из 1980–90-х, последнего периода творческой активности Желязны, поведение фэндома прогнозировали с точностью до обратного реальному.

Но Желязны умер весьма рано, не достигнув и 60 лет, хотя, будем откровенны, все написанное им после 1975 года заметно слабее более ранних произведений: не зря он в этот период, кроме Амберского цикла, публиковал работы крупной формы почти исключительно в соавторстве.

До Князя света загребущие лапки воителей за социальную справедливость не добрались — возможно, потому, что это произведение упорно избегает экранизации (но не внимания художников).

Или потому, что Князь света (наряду с Пятой головой Цербера и Всем стоять на Занзибаре) и сейчас, как в 1960–70-х, кажется одной из вершин “постколониальной литературы” от НФ.

Впрочем, еще в 2009-м Джо Уолтон предпринимала (безуспешную) попытку разогнать волну критиканства в адрес этого произведения. Диатриба Уолтон интересна тем, что хорошо иллюстрирует типичные приемы левацко-прогрессивистской дискуссии, расцветшие затем в англосферном фэндоме и повсюду вокруг, например, в кругах киноиндустрии: стремление любыми способами “заболтать” оппонента, апелляции к правам угнетаемых (в данном случае — индуистов, буддистов и вообще индийцев), невозмутимые ляпы при обсуждении фактического материала и обиды на его чрезмерно сложный или загадочный характер.

Уолтон можно простить заявления вроде

“Мне никогда не нравился Князь света”,

“Сюжетные линии размыты во многих направлениях, и в том-то для меня и проблема”

или

“Моя основная трудность с этой книгой: мне безразличны персонажи и то, что с ними происходит”.

В конце концов, это вполне индивидуально; я, скажем, всегда удивлялся отнесению Азимова, Кларка и Хайнлайна в тройку “титанов фантастики” и присуждению Академии одноразовой награды “Хьюго” за лучший цикл всех времён.

А вот что уже показательней и непростительней, так это тезисы подзаборного уровня, предвосхищающие “культуру отмены” конца 2010-х и начала 2020-х:

“Объяснение, почему Первые предпочли именно эту систему общественного управления, полностью отсутствует”,

“технологически высокоразвитые люди с безошибочно европейскими именами — Сэм, Ян Ольвегг, Чанди и Мадлен — колонизировали планету, на которой теперь притворяются богами индуистского пантеона”,

“мотивы Сэма неясны, мотивация других персонажей ясна еще меньше”,

“роман написан с позиции всеведущего вездесущего наблюдателя, а не в первом лице, и сильно от этого проигрывает”

или

“правдоподобного описания Индии или индуизма тут не ждите”.

Женское имя Чанди (Candi) даже по форме записи не слишком напоминает европейские, но я допускаю, что Уолтон, следуя англосферной традиции фонологических искажений, прочла его как “Кэнди”.

Что поделать, не увлекалась она в детстве мифами стран Восточной и Южной Азии, в отличие от меня. И да, возможно, что в изначальном своем теле женщина, воплощенная затем в Аспекте богини Кали, звалась именно Кэнди (или Инна?), а ее партнер носил имя Сэм Калкин.

Но, дорогая Джо, каким местом нужно было погружаться в книгу, чтобы не заметить, что корабль, доставивший колонистов в мир Князя света, назывался “Звезда Индии”? Более чем вероятно, что запускали его именно из Индии, с колонизированной индийцами планеты/луны или, по крайней мере, при индийской финансовой поддержке, уж сколько там от индийской экономики оставалось в пору гибели Земли.

А вот о корабельном капеллане Ренфрю, единственном на весь роман христианине-европеоиде под маской божества, достаточно сказать, что технологию реинкарнации, разработанную еще на Земле, но усовершенствованную колонистами, он использует для создания армий зомби и, похоже, сам не против отведенной ему пропагандистами Небесного Города роли Ниррити Черного, бога тьмы и коррупции.

Уолтон ничего этого не заметила — или, что вероятнее, притворилась, будто не заметила, ведь ей бы иначе стало несколько трудней на голубом глазу сетовать, что

“выйди эта книга сегодня, мы бы явно осуждали автора за культурную апроприацию индуистской мифологии и мошеннические трюки с Индией”.

LoadedDice