Benefit of redoubt (IV)

Завершая этой публикацией перевод повести Мартина Изитта За Стену Ночи, приглашаю тех, кому, как и мне, пришелся по душе этот эсхатологический космооперный романс, узнать из пятой и шестой частей его, что предприняли выжившие на “Вечности” для обуздания захватившей корабль нечисти и чем пришлось пожертвовать юному Мифику для успешной научной карьеры в последней цитадели человечества. Жизнь молодых ученых и под голубым-то небом традиционно тягостна, не говоря уж про черное, но вдруг он еще сможет и грант на поддержку исследований получить, и от давней любви не отречься?

Даете слово своим партнерам не расставаться с ними никогда? Взвешивайте слова осторожно: технология, неотличимая от магии (или бессильная перед черной магией?), способна наделить ваше обещание буквальным смыслом.

А ведь к тому моменту отсрочить выполнение обещаний до завтра не получится, и звезду с неба достать будет уже негде, если не разжечь термоядерный пожар самостоятельно.

Отметим, что именно в Ночной Земле Уильяма Хоупа Ходжсона, по-видимому, встречается первое в НФ и фэнтези упоминание защитного силового поля (Воздушной Преграды, Air-Clog). В массовом сознании эта концепция прочно связана с Дюной и Звездными войнами, но Ходжсон тут снова оказывается первопроходцем. Воздушную Преграду, как и прочие хайтек-устройства последней цитадели человечества, снабжает энергией Земной Поток, таинственный источник, выходящий на поверхность из недр умирающего мира в миле от Редута.

Современные дефлектор-поля иногда удается соорудить и более простыми средствами. Например, для прикрытия новогодней ёлки от кошек достаточно цитрусовых. Новогодние ёлки, кстати, имеют такие же пирамидальные очертания, что и Великий Редут; вряд ли это случайное совпадение.

Хотя Ночная Земля опубликована в 1912-м, более века назад, она очень достойно выдержала проверку временем и потребовала от Мартина Изитта лишь косметических рихтовок перед стыковкой с историей корабля поколений “Вечность”. На беду экипажа и пассажиров, искусственная биосфера “Вечности” таким источником, как Земной Поток, не обладала.

Страсть Мифика к Ночной Земле привела его в ряды Учёных.

Он блуждал по Великим Библиотекам Редута, странствовал в каньонах отягощённых скриптами полок, уходивших во мглу под потолками, пересекал проложенные в вышине мостики, проложенные между ними. Целые эпохи знания были сохранены здесь, в большинстве своём — давно забытого, а многое, вероятно, вообще не нашло отражения в индексах, которых насчитывалось уже столько, что сами они требовали каталогизации. Терминалы, установленные на многих перекрёстках, отображали каталожные списки. Призрачное сияние мерцающих текстов отбрасывало тени.

Вначале он стал искать старые истории о времени, когда солнце горело на небе. Его интересовала природа существ, населявших Землю той легендарной эры. Он намеревался провести сравнение их черт с бестиарием современности и прояснить, наличествует ли между древними и нынешними тварями такое же сходство, какое наблюдал он у людей и недолюдей. Однако недели растягивались в месяцы, и он понял, что поставленная задача может занять жизнь. Требовалась помощь.

Однажды, оставив очередное тупиковое направление, он откинулся от мерцающего на терминале текста. У него болели глаза. Он вздохнул. Исполинская палата, в которой стоял дух упадка, ответила эхом на его фрустрацию. Он прислушивался, не проследует ли мимо кто-нибудь из Библиотекарей. Читальный зал пустовал, столиков тут были тысячи, но нигде больше не заметил он никого. Время от времени на галереях в вышине звучали шаги, но здесь он сидел в полном одиночестве, и уже не впервые.

Он ввёл команду, и терминал отобразил карту яруса. Он проложил маршрут в ближайший административный сектор и сохранил его в памяти. Прибыв туда, он нашёл все помещения пустыми. Вернувшись в коридор, он заметил движение на дальнем конце. Пришлось перейти на бег, поспешая за фигурой в зелёном одеянии. Когда он подоспел, дверцы лифта уже смыкались, а в боку зародилась боль, напомнившая о старой ране.

Учёный, заметив болезненную побежку приближавшегося человека, сжалился над ним и приказал дверцам лифта снова раскрыться. Мифик благодарственно кивнул и, морщась, осел на скамью.

— Какой уровень вы бы желали посетить? — приятным тоном осведомился учёный.

— Никакой в особенности. Я рассчитывал на вашу помощь. Но вижу теперь, что вы не из Библиотекарей.

— Действительно, я не из них. Однако не поделитесь ли вы со мной предметом своей озабоченности?

Мифик рассказал ему.

— О, вы поставили перед собой недюжинную задачу, — отозвался исследователь, выслушав его. — Если такие писания и существуют, я бы не полагался на помощь Библиотекарей. Их обязанность — каталогизация. Однако здесь сохранены столь обширные сведения, что каждый Библиотекарь способен лишь малую долю их проиндексировать за свою жизнь. Прежде чем расстаться с нею, обязан он передать свой пост преемнику. К тому моменту, когда индексация окончена, индексы устаревают. И всё приходится начинать заново.

— Как же в таком случае мне найти то, чего я ищу? — приуныл Мифик.

Учёный, лицо которого скрывала тень под клобуком, ничего не отвечал, пока лифт не остановился. Только когда они вышли на платформу, а Мифик развернулся уходить, его спутник задал вопрос о природе травмы, полученной Мификом.

— Это старая история, — Мифик пересказал ему тот случай.

— О, значит, вы Мифик? Я помню, как рассказывали о вашем деянии. Поныне имя ваше произносят почтительно. Вы знали об этом?

Бывший Постовой скромно признался, что знает, и попытался скрыть прилив гордости.

— В таком случае, юный герой, я, возможно, попробую свести вас с тем, кто сможет оказать вам определённое содействие. Для этого я попрошу вас сопроводить меня в дом Гильдии Учёных, который не так далеко отсюда. Всего лишь несколько ярусов выше.

— Спасибо, — сказал Мифик и пристроился рядом с ним.

На входе учёный попросил его подождать. Мифик сел. Фигуры в зелёных одеяниях с клобуками уходили и приходили. Но вот двое приблизились. Он встал поприветствовать их.

— Пожалуйста, пройдёмте со мной, — сказал один из Учёных, человек старшего возраста.

— Я Лоама, — представился учёный, пока они шли. — Мой департамент напрямую занят изучением артефактов и образцов, принесённых из Земли. Таким образом, мы поддерживаем тесные связи с историческим департаментом и Монструваканами, наши терминалы непосредственно подключены к их архивам. Работа интересная, но времязатратная. У нас ещё десятилетия необработанных данных, и никогда не имеем мы недостатка в тех, кто желает стать учёным и приобщиться к ним. Если вы согласитесь присоединиться к нам, то получите неограниченный доступ. Позвольте заверить, наши поисковики намного интуитивнее архаичной системы индексирования, применяемой в общественных Библиотеках. — Он помолчал. — Кстати, я припоминаю, что сталкивался с информацией, которая может быть родственна вашему запросу, но было то много лет назад. Если бы мне помогал ассистент, это бы значительно облегчило мою нагрузку и позволило пересмотреть записи. Вскоре, полагаю, мне удастся отыскать соответствующие ссылки. Что скажете?

Мифику не требовалось дважды повторять предложение.

— Согласен, — тут же ответил он. Лоама отвёл Мифика в свою рабочую комнату. У дальней стены на многоярусных стеллажах покоились многочисленные шлемы.

— Мы обрабатываем записи, сделанные шлемами Долгих Патрулей, — сказал Лоама. Он печально покачал головой. — Следовало бы посчитать удачей, что они не заходят так далеко, как привыкли. Тем не менее трагично уже то, что Монструваканам вообще приходится туда людей посылать. Слышали о тех, кто привык посещать Внешнюю Землю?

— Кто ж не слышал? — автоматически ответил Мифик. Он жадно разглядывал просторную мастерскую. Никогда ещё он не видел столько приборов собранными в одном месте. И терялся в догадках насчёт их предназначения.

— Хорошо. Пускай их легенды послужат вам уроком.

Лоама повернулся и широким жестом обвёл большой столик, низкую платформу и окружённый машинами альков.

— Вот некоторые трофеи экспедиций, найденные в Земле. Не переживайте. Все они исследованы и сочтены свободными от пагубы.

Он детально проинструктировал Мифика, как с ними работать.

— Используйте любое необходимое вам оборудование. Большая часть его автоматизирована и проста в обращении. Присоедините рецептор, и любые доступные секреты по вашему запросу он оттуда выудит.

Сказав это, учёный повернулся к рядам шлемов продолжать собственную работу.

Мифик приблизился к столу. На нём располагалась интересная подборка артефактов, распределённых по лоткам. Виртуальные ярлычки на каждом лотке не были заполнены. Когда какая-то деталь привлекла его внимание, он опустил массив линз для более внимательного обследования. В течение часа ему удалось идентифицировать четверть подборки. Он продолжал работать до конца дня, и, проинспектировав его работу, старый учёный остался доволен.

— Завтра приходи опять, — сказал он своему новому ученику.

Мифик быстро выяснил, что работа преимущественно скучная, но всё же стоит тех редких интересных находок, какие ему подворачивались. Как и обещал Лоама, Мифику предоставили доступ к архивам департамента истории. Его личный проект продвигался в уверенном темпе и в конце концов разросся до диссертации, пригодной к защите перед Гильдией. Проработав три года ассистентом, он был удостоен собственной зелёной мантии, но ещё только через пять получил свою исследовательскую лабораторию.

На амбразуры он теперь хаживал реже. Продвигаясь в иерархии Гильдии, он преисполнился амбиций и тяжко работал во имя их достижения. Но одолевала его и тоска, ведь, слыша её шёпот в мировом эфире, он понимал, что его никогда к ней не пустят, не позволят привести сюда. Она останется лишь воспоминанием из прошлого, мёртвым уже много эпох. И, возможно, ещё долго после его собственной кончины. Пока не истает сама.

Правду эту он переносить не мог. И закрылся от неё в разуме своём.

Выжившие Хранители собрались в астролаборатории. Все — так или иначе вооружённые. Армия часовых — исследовательских зондов, переоснащённых под боевые — патрулировала стыковочное кольцо, все герметизированные люки и шахты неусыпно отслеживались сенсорикой. Огромный кольцевой коридор представлял собой единственную зону соприкосновения двух хабитатов: любое проникновение того, что таилось внизу, должно было осуществляться этим маршрутом. Пока его не случилось, но часовые фиксировали шум в шахтах.

Что-то там двигалось и приближалось снизу.

Основной темой обсуждения стал разворот корабля. Мы решили привести его обратно на Землю. Я отыскал наше Солнце с помощью голоплаты. Его яркость, несомненно, уменьшилась, но было похоже, что Земля всё ещё способна поддерживать жизнь. К тому же это наш дом.

А здесь ничего нет.

Прежде чем разворачиваться домой, нужно было что-то сделать с Постоянными, а только потом ложиться в гибернацию. У меня возникла мысль подорвать соответствующим образом размещённые ядерные заряды и пробить внешнюю оболочку корабля. Она была толщиной в километры, но, проделав достаточно обширную дыру, мы могли надеяться, что от перепада давлений внешний хабитат сдуется, как лопнувший воздушный шар. Когда я изложил свой план, меня не поддержал никто, в том числе Сара. Слишком радикальная то была мера, способная невосстановимо повредить корабль или вовсе уничтожить его. К тому же на нас была возложена ответственность за смертных, запрограммирована изначально, её постоянно обновляли и усиливали при каждом цикле заморозки-разморозки. Мы не могли им повредить, как не сможет любящая мать навредить своему ребёнку. И неважно, что они уже давно превратились в монстров.

Должен иметься другой способ, возражали мои коллеги. Как-то сдержать их в заточении, пока мы не достигнем Земли, где наверняка найдутся средства излечить их. Но я видел Ночную Землю и начинал понимать, что силы, с которыми мы имеем дело, неотвратимы. То были движущиеся в тенях боги, вневременные, неумолимые и безжалостные. Единственная надежда человечества — спрятаться и надеяться, что его не заметят.

Мои коллеги-Хранители, впрочем, расценили бы эти истории как обычные кошмары и выдумки. Как же настоять, чтобы мне поверили?

Я ничего больше не предлагал и замкнулся в себе, пока они продолжали строить планы. После совещания я погрустнел и оттолкнул Сару, когда она попыталась утешить меня.

Мой отказ оскорбил её, и она тоже замкнулась в себе, предоставив мне размышлять в одиночестве. На правах командира миссии Сара взяла на себя ответственность за судьбу “Вечности”, и я не сомневался, что она достаточно компетентна. Однако во тьме, когда мы оставались одни, она мне порой признавалась, что уверенность её колеблется. Теперь ей больше, чем когда бы то ни было, требовалась моя поддержка.

Я тихо сидел, обдумывая наше положение, и постепенно проникся чувством вины за отказ, покоробивший её. Мысль эта побудила меня поискать её и принести извинения. Я схватил ружьё и покинул астролабу. Во внутреннем хабитате восстановили сенсориумную сеть, и я нашёл её на пути к главному мостику — приблизительно в трёх километрах от моей нынешней позиции. Я подумал было, не связаться ли с ней, но потом решил, что уместнее будет извиниться лично.

Трубы, по которым перемещались челноки, всё ещё бездействовали, и я пошёл пешком, по-прежнему углубившись в раздумья. Путь этот вёл через стыковочное кольцо. По обе стороны от меня уцелевший коридор отступал, постепенно изгибаясь выше и уходя в размытую даль. Проходы вели во внутренний хабитат. Пол по всей длине коридора разделялся на три секции, а срединная скользила, точно широкая конвейерная лента, благодаря более медленному вращению внешнего хабитата. В воздухе стоял постоянный низкий гул, едва различимый ушами. Пересекая коридор в сторону перехода, я увидел впереди один из герметизированных люков, ранее связывавших нас со срединной секцией. У него сидел часовой. Крепкая машина напоминала гигантского скорпиона, на изогнутом хвосте несущего кластер вспомогательных сенсоров, а его манипуляторы мы заменили мощными орудиями. Аппараты разрабатывались для активности в экстремальных средах и, следовательно, были крайне прочны. Дополнительно мы оснастили их монокристаллической бронёй. Автомат опознал меня и пропустил.

Я как раз пересекал движущуюся ленту срединной секции, когда от люка донёсся внезапный оглушительный шум. Машина дёрнулась и развернулась к источнику звука, а вот я промедлил. В этой зоне освещение починили, и, несмотря на сумрак, всё ещё заползавший между трубопроводами и рамами, я чётко увидел, как выгибается кверху крышка шлюза близ края. Второй удар, потом третий. Шов лопнул. Из него полезли когтистые пальцы толщиной в моё запястье каждый и принялись отдирать крышку.

Я завозился с ружьём, висевшим в чехле на плече, одновременно пытаясь побороть накатившую панику, а часовой открыл огонь. Высокоскоростные снаряды обратили в пыль гигантскую лапу. Из дыры понёсся агонизирующий рёв. Панель отлетела в сторону, и из дыры в полу воздвиглась гигантская фигура. Орудия часового сверкнули, монстр зашатался и упал под их натиском. Не успел я толком рассмотреть его, как труп разорвало на куски. Но из шахты уже лезло следующее чудовище, и его я рассмотрел хорошо. Толстая серая шкура, мускулистый торс колоссальных пропорций. Плотные коричневые волосы скрывали гениталии и полосами свешивались из подмышек. Я такими их и помнил по Ночной Земле: маленькие безволосые головы на массивных телах выглядели гротескно, однако в оскале пасти, обрамлённой бивнями, ничего смешного не было. Глазки-иголки высмотрели меня, и тварь прыгнула. К моей вечной признательности, часовой, которого чудовище, похоже, не заметило, сунулся между нами, и гиганта нашинковало, не успел тот и трёх шагов сделать.

Ещё один быстро последовал за первыми двумя, а позади из шахты полезли новые. Не все были так огромны. Между ног великанов шныряли существа поменьше, величиной с человека, а ещё по полу неспешно стелилось нечто плотное, чёрное, похожее на жирный дым. Часовой врезался в них, прилагая все усилия, чтобы сдержать наступление чудовищной стены плоти. Я быстро понял, что этих усилий не хватит.

Где-то заревела сирена. С обоих направлений плавно изгибавшегося коридора неслись новые часовые, чтобы вступить в битву. Мне быстро стало ясно, что с кинетическим ружьём я тут почти бесполезен, и я предпочёл торопливо отступить. Метнувшись ко входу в коридор, куда я и направлялся изначально для перемещения на мостик, я подключился к сенсориум-сети, желая предостеречь остальных. Я увидел несколько проломов в разных точках по окружности стыковочного кольца. Похоже, началось полномасштабное вторжение.

Я поискал Сару в сенсориуме. К величайшему моему облегчению, я обнаружил её на мостике. В этот момент ей не грозила опасность. Когда выключились сирены, она врубилась в сеть проинтерфейсить и напрямую координировать действия часовых. Но это отвлекало её так значительно, что на любую прямую угрозу она бы отреагировала с запозданием. Нужно было пробраться к ней на случай, если бы кто-нибудь туда пролез. Я бы, по крайней мере, смог её как-то защитить.

И моя близость к месту боя позволила ей также сразу заметить меня. Фрагментом своей личности Сара отчаянно порывалась вызволить меня оттуда. Я заверил, что сумею за себя постоять. У меня уши уже болели от треска очередей. Я выскочил из стыковочного кольца и побежал по боковому коридору, стены и пол которого начали сотрясаться. Жаркие ударные волны распороли воздух коридора. В какой-то момент из общей какофонии вычленился треск раздираемого металла. Я услышал, как перехватило дыхание у Сары: это пал первый часовой. Судя по всему, термоядерный элемент питания нападавшие повредили, поскольку сразу вслед за тем прозвучал титанический взрыв, эхо которого раскатилось по всему стыковочному кольцу. Я споткнулся, оглянулся и увидел конвульсирующий огненный шар, несущийся по коридору за мной. Он гнал перед собой волну раскалённого воздуха.

Пламя мигом нагнало меня. Жаркий кулак его начал меня молотить, но тут Сара ухитрилась опустить промежуточную переборку. Огнеупорная одежда защитила тело от жара, но лицо сильно обгорело. На секунду боль сделалась непереносимой, потом перешла в ужасный зуд, когда кожа начала самозаживляться.

Со значительным усилием я поднялся на ноги. Через сенсориум оглядел стыковочное кольцо и пришёл к выводу, что бóльшая часть суперструктуры не повреждена, хотя многие более хрупкие подсистемы явно уничтожены. На расстоянии полукилометра в обоих направлениях ничто не двигалось. Просканировав кольцо по направлению вращения, я заметил ещё одну ожесточённую битву. Часовые сдерживали устрашающий натиск вражеской орды, но мало что могли поделать с захватчиками, проникавшими во внутренний хабитат через боковые входы. Я поискал других Хранителей, одновременно передавая всем общий приказ пробиваться на главный мостик. Большинство подчинилось ему, но нескольких уже загнали в угол и вынудили вступить в бой с неприятелем.

Я достиг мостика ещё через двадцать минут. Никаких угроз по дороге я не встретил. Как не встретил никого из команды.

Сара сидела в одном из контрольных центров. Перед ней светились ряды двумерных экранов. Я предположил, что она вышла из сети после завершения битвы. Но её лицо хранило безразличное, почти безжизненное выражение, глаза потускнели. Это в первый раз пришлось нам использовать сенсориум для координации боевых действий в реальности. Часовые — машины, но определённое самосознание у них имеется, и Сара чувствовала через эмпатические подключения, как они гибнут. Атака отражена, однако Саре приходилось теперь унимать душевную боль утраты.

Я подошёл к ней, и она протянула ко мне руки. Её трясло.

— Твоё лицо, — сонным голосом произнесла она. Я заверил её, что всё в порядке, и попросил отдохнуть, но она будто не слышала. — Я их почувствовала. Это было словно…

Она запнулась, потом умолкла.

Я огляделся.

— Где остальные?

Она лишь пожала плечами. Я сам приступил к поиску и быстро выяснил, что в сети никто из них не обнаруживается.

— Там… — Сара повела рукой в воздухе, указывая на один из экранов. Я посмотрел туда как раз вовремя, чтобы увидеть вспышку. Треск очередей, сильно искажённый помехами. Фигура, на миг ярко очерченная сполохом из дула. Кем бы ни была она, а стреляла, по-видимому, в колонну чёрного дыма, замеченную мной ранее. Колонна быстро расширялась. Внезапно стрельба прекратилась. Ружьё, клацнув, упало на палубу, фигура осела на колени, согнулась и перестала двигаться. Я вперился в экран, но того, что убило Хранителя, там уже не увидел.

— Ты это видела?

Сара ответила вздохом, потупив голову.

Она, кажется, начинала отходить от шока. Внезапно расплакалась. Я опустился на колени перед её креслом и обнял, пока тело моей возлюбленной сотрясали рыдания. Снова вернув себе самообладание, она не смогла объяснить причины расстройства. Вытерла глаза и стала извиняться за срыв.

— Следующий раз — за мной, — сказал я ей.

Она усмехнулась, но не стала спорить. К ней, похоже, быстро возвращались силы.

— Я ещё могу понять, как люди выродились в таких существ, — сказала она. — Но там ведь были и создания, ни на какую знакомую нам форму жизни не похожие. Эти фигуры, окутанные чёрным дымом… Откуда они взялись?

— Биосфера корабля, может, и не такая разнообразная, как на Земле, но, подозреваю, изобретательности этой пагубы в мутациях не ограничивает.

— Пагубы, — протянула она, словно пробуя это слово на вкус. — Ты так говоришь, словно это библейская казнь какая-нибудь. Чума.

— Чума. Возможно, даже больше. У неё имеется цель.

Она озадаченно посмотрела на меня.

— Учти, что мы изменили курс. Мы направляемся в галактику, которая, по-видимому, ещё не заражена, а оно использует наш корабль как транспортное средство. А потом вот это: мощная атака сразу же, как мы решили развернуть корабль и возвращаться домой.

— Оно пытается остановить нас?

— Вероятно. И будет пытаться, пока не устранит нас.

— Ты так говоришь, словно мы — зараза.

— В практическом смысле так и есть.

Мы позволили молчанию затянуться. Я забрался в кресло рядом с Сарой, и мы заключили друг друга в объятия, ища уюта, пока продолжали выжидательно смотреть на экраны.

Наконец она спросила меня, знаю ли я, как остановить это.

Я сказал, что не знаю.

— В Ночной Земле у них было что-то, именуемое Земным Потоком, оно отгоняло монстров. Помнишь, как я тебе рассказывал про энергию, которая сочится из недр земли, словно дух самой планеты? У нас такого нет. Вот почему Постоянные оказались подвержены пагубе Тьмы.

— А почему на Хранителей она не повлияла?

— Потому что мы родились на Земле. И сохраняем связь с нею, которая вытравлена из смертных несколько миллионов лет назад.

В уголках глаз Сары возникли и стали разрастаться морщинки, подсказывавшие мне, что она начинает склоняться к моей точке зрения. После этого она попытается как-то её использовать. Я надеялся, что ей повезёт больше моего.

А тем временем скользнул в сенсориум, чтобы снова поискать остальных. Миновав стыковочное кольцо, я не сдержал шока от увиденного.

— Боже правый! — Я шумно сглотнул.

Области, в которых было сосредоточено сражение, теперь напоминали внутренность нефтяного трубопровода. Стены, потолок и пол покрылись чёрным ихором, словно склизкой плёнкой, с которой обильно капало. Повсюду громоздились распоротые и выпотрошенные трупы: тысячи их, всяких размеров и гротескных форм. Испарения смешивались с дымом от множественных ожогов и пропалин. В некоторых местах были ободраны взрывами целые секции переборок, из перебитых труб капали жидкости, смешиваясь с пролитой кровью. А в других — целые коридоры полностью загромождены трупами. Я продолжал искать своих коллег-Хранителей, но спустя время сдался.

— Вряд ли кто-нибудь уцелел ещё, кроме нас, — сказала Сара, когда я сообщил ей о своей неудаче.

Мы посидели в молчании, свернувшись вместе в кресле, подождали ещё немного на всякий случай. Но никто не появился.

Сенсориум продолжал безмолвствовать, на экраностене ничто не менялось. Ближайшая голоплата отображала каждый коридор и каюту в радиусе двух километров от главного мостика. Призрачная сетка медленно вращалась. Больше ничто не двигалось.

На неопределимый промежуток времени я перестал замечать что бы то ни было, кроме дисплеев — и тёплого соприкосновения тела моей любимой с моим. Истощённая сражением, она задремала. Грудь слегка прижималась ко мне, ритмично вздымаясь и опускаясь. Ощущение это было приятное, и я постепенно начинал возбуждаться.

Внезапно какое-то движение привлекло мой взгляд. Я всполошился и посмотрел на экран. Сара почувствовала, как я вздрогнул, и очнулась. Я бессловесно мотнул головой в сторону монитора.

Мы вместе стали смотреть, как чёрная мгла капает из вентиляционной решётки высоко по лестничному колодцу. Она казалась именно что жидкой, плотными комками стекая по изогнутым панелям и затем расползаясь по широкой платформе. Достигнув краёв лестничной площадки, она перелилась и стала капать дальше, на следующий этаж. В эфирном потоке формировались комки, принявшие грубое подобие поднимающейся с корточек фигуры. Обрисовались плечи и головы на вершинах призрачных столпов. Когда они начали собираться на вершине широкой лестницы, их движения были словно скрыты мантиями.

— Это Тихие? — прошептала Сара, вспомнив один из моих рассказов. Всё её тело напряглось от страха. Мы крепко сжимали друг друга в объятиях, сплетая пальцы узлом. Её хватка была болезненна, но обнадёживала. Не разрывая её, я указательным пальцем коснулся панели рядом с креслом и подкорректировал ракурс.

— Безмолвные, — прошептал я. — Безмолвные. Не знаю. Но не думаю. Надеюсь, что нет.

Призраки начали спуск. Мы пронаблюдали со следующего уровня, как они медленно спускаются на ковре из чёрной мглы. Их уже трудно было различить в тусклом свете, а с тенями они сливались полностью, за исключением того, чему я не могу найти лучшего описания, нежели бледная узловатая светящаяся зелёная сеть внутри туловищ и голов.

Они спускались по уровням всё ниже, и мы, вероятно, следили за шествием этих духов несколько минут, прежде чем я заметил координаты в нижней части экрана.

— Уходим, — резко бросил я, вырвав руку, соскочил с кресла и подхватил ружьё. Сара уставилась на меня в страхе и смятении. Я сам с большим трудом сдерживал подступающую тошноту абсолютного ужаса. Я ткнул пальцем:

— Это всего лишь тремя палубами выше нас. А эти ступеньки приведут в конец коридора снаружи. Они идут. Нужно уходить. Сейчас же!

Тогда до неё дошло. Она мигом вскочила с кресла с оружием в руке.

Я потерял счёт дням, которые миновали после нашего побега с главного мостика. Лишь сохранявшаяся гравитация подсказывала, что мы не покидали периферии внутреннего хабитата. Масштаб “Вечности” потрясал воображение. Корабль был примерно цилиндрической формы. Две сотни километров от носовых сборщиков до выхлопов основного двигателя, а в самой широкой части — внешнем хабитате — более восьмидесяти километров. Внутренний хабитат вращался внутри внешнего, создавая искусственное небо, и сам был шириной более пятидесяти километров. А в его оболочке скрывалась начинка невообразимой сложности.

Большую часть пути Сара вела меня — она корабль знала лучше моего. Но целеустремлённости наши преследователи не теряли, какими бы запутанными маршрутами ни пробирались мы, стараясь оторваться. Было похоже, что они нас по запаху выслеживают, словно гончие. Нигде не обретали мы постоянного укрытия и вскоре вынуждены были снова обращаться в бегство. Часовые всеми силами сдерживали врага, но их становилось всё меньше.

— Мне по-прежнему не очень симпатична идея с термоядерным взрывом на корабле, — сказала Сара. Она бросила взгляд на опустевшее стыковочное кольцо. Приближался незапертый шлюз. Часовые очистили территорию и залегли в стратегических позициях.

Когда альтернативы оказались исчерпаны, Сара наконец согласилась на мой план, и мы теперь уже некоторое время напрягались под тяжестью грузов, а враги сокращали отставание. Даже в скафандрах для экстремальных условий и с гравитационными катушками задача была утомительная. Мы оба так вымотались, что буквально падали с ног.

— Если правильно расположить их, взрыв уйдёт вниз, — заявил я с абсолютной убеждённостью. Я много раз видел, как применяются такие бомбы. Они способны проделать в твёрдой коре планеты дыру глубиной два километра. — Я просто хочу быть уверен, что после того, как мы от них избавимся, можно будет продолжать путешествие. Внезапная декомпрессия таких масштабов будет катастрофой. А пока эти создания следуют за нами, мы сможем уничтожить их всех.

Она заметила, что погоню ещё ничем не удалось сдержать.

Прежде чем снова облачиться в шлем, Сара подалась вперёд и поцеловала меня.

— Я люблю тебя, — сказала она, коснувшись губами моих.

Я усмехнулся.

— До конца времён, солнышко.

Мы прихватили с собой два заряда, просто на всякий случай. Сами бомбы не крупнее небольшого чемоданчика. Неудобства при транспортировке, даже на подвесках, доставлял сложный аппарат мощного направляющего поля. Волоча за собой контейнеры, мы направились через стыковочное кольцо к очередной шахте. Повсюду вокруг после вторжения царило опустошение. Везде валялись трупы и ошмётки плоти, вонь разложения была почти различима в воздухе. Мне мерещилось, что я её даже внутри скафандра обоняю.

У края шахты мы остановились сориентироваться при дальнейшем спуске. Я подошёл было к Саре, когда она развернулась и бросилась на меня. Я был застигнут врасплох и не успел защититься, меня отшвырнуло прочь. Мощь Сары, дополнительно усиленная сервоприводами скафандра, поражала: меня аж в воздух подкинуло. Я ударился о пол, распластался, потрясённо поднял голову и тут же сообразил, в чём дело.

Существо, принятое мной за мёртвого гиганта, воздвиглось там, где я только что стоял. Гротескный урод получил ужасные травмы и всё это время лежал тут, умирая. Однако наше внезапное появление, видимо, вдохнуло в его изувеченную плоть последний порыв к жизни. Вздымаясь на искалеченных ногах, роняя кишки из пещерообразной раны, он замахнулся на меня массивным кулаком.

Сара заметила его в последний момент. Но, пытаясь спасти меня, сама подставилась под сокрушительный удар. Я увидел, как она пытается увернуться, но скафандр сковывал её движения. Удар пришёлся по касательной, но подбросил её в воздух. Я услышал через коммуникатор скафандра, как у неё захватило дух. Потом великан набросился на неё, и она закричала.

Звук её отчаяния меня чуть в истерику не поверг. Из моих лёгких скрежещущим воплем вырвалось её имя. Я её даже не видел под горой дёргающейся плоти. Поднялась огромная рука, с когтями футовой длины на растопыренных пальцах, готовая снова обрушить удар. Её сейчас размажет.

Ружьё было у меня за спиной, но я лежал на нём. Оставался только маленький лазер в кисти скафандра. Я прицелился им в руку и выстрелил. Я не мог похвастать снайперскими талантами, но за последние дни вдоволь напрактиковался. А цель была крупная. Я попал чуть выше запястья. Существо дёрнулось. Повернув массивную башку, оно ощерилось на меня, и я снова выстрелил. Я пытался попасть в пустую глазницу, надеясь пробиться в мозг, но вместо этого по чистой случайности поразил иглой раскалённого света оставшийся глаз.

Полная слепота повергла гиганта в безумие. Существо стало царапать себе лицо когтями, стараясь соскрести вуаль мрака, внезапно павшую на него. Те самые ногти, которые едва Сару на куски не разорвали, теперь пытались содрать собственное лицо с черепа. Пока тварь буйствовала, я сумел добраться до главного моего оружия. Ещё долго после того, как великан перестал двигаться, я продолжал стрелять в безжизненную тушу.

Сам почти ослепший от слёз, я побежал туда, где неподвижно лежала Сара. Информация продолжала передаваться между нашими скафандрами, и я понимал, что она ещё жива — чуть жива. Но травмы получила такие серьёзные, что скафандр не сможет долго сохранять ей жизнь. Придётся отнести её в лазарет, или она умрёт. Я не знал, слышит ли она меня. Она, казалось, дрейфовала чуть ниже поверхности осознанного восприятия, время от времени пробиваясь и издавая бессловесные стоны. Тем не менее я с ней говорил, говорил всё время, пока приспосабливал подвеску её скафандра для транспортировки так, чтобы не нанести ещё большего вреда.

Часовые расчистили нам путь, и мы добрались в лазарет беспрепятственно. Но большая часть оборудования оказалась давно повреждена. Уцелевшее оборудование позволяло некоторое время поддерживать в ней жизнь, но не исцелить. В конечном счёте, пояснил автодиагност, от ран она погибнет, если не погрузить её на продолжительный срок в криосон.

— Как долго?

— Шесть месяцев.

Мне ни за что самому столько не продержаться против монстров.

— А ты можешь привести её в чувство? — спросил я, потом добавил торопливо: — Не причиняя дальнейших страданий?

— Боль уменьшена до терпимой, — ответила машина. Голос её был проникнут симпатией.

Я наблюдал за Сарой через стекло и жидкость, в которой её подвесили, и вот постепенно веки затрепетали.

— Привет, любимый, — сказала она. Бак транслировал её голос. — Ты в порядке?

Её чуть не убили при попытке спасти мне жизнь, а теперь она больше беспокоится за меня, чем за себя. Я прижал руку к губам, чтобы подавить непроизвольное рыдание. Её рука шевельнулась, коснулась стекла, и я прижал свою руку к этому месту.

— Я в порядке. Ты только отдыхай.

— Мне жаль.

— Отчего?

— Я тебе план испортила.

Я снова едва не задохнулся от нахлынувшей тоски.

— Он бы в любом случае не сработал. — Я пожал плечами.

Сара улыбнулась. Ничего прекрасней я в жизни не видел. Я сообщил ей об этом.

— Ну и что теперь? — спросила она спустя некоторое время.

— Ты отдохни. Я что-то придумаю.

— Не бросай меня, — прошептала она.

— Не брошу, — заверил я её.

Помимо немедленной проблемы с поддержанием жизни в той, кого я любил более всего на свете, оставались и другие, над которыми следовало подумать. Я мог теперь полагаться только на себя, и первоначальный план отпадал. Но корабль каким-то образом нужно было остановить, чтобы зараза не разнеслась дальше. Возможно, в конечном счёте усилия эти окажутся тщетны, но моя любимая умирала, и я больше не мог себе позволить роскошь бездействия.

Я обдумывал эти два фактора, пока Сара то приходила в себя, то снова уплывала за порог восприятия, и с удивлением обнаружил, что решение формируется довольно быстро. Я рассказал ей свой новый план.

— Ты же сказал, что не бросишь меня, — явственно взбудоражилась она. Машина, отслеживавшая её состояние, тут же ввела дозу успокоительных препаратов. Веки Сары задрожали, но она продолжала бороться с беспамятством. — Пожалуйста, не бросай меня.

И она отключилась.

Я смотрел на неё сквозь стекло. Во сне её черты хранили уязвлённое выражение.

— Я тебя не бросаю, — пробормотал я. — Я тебя домой отправляю.

Снова очнувшись, она потребовала сказать, где находится.

— Медотсек на базовом корабле номер 24, — сообщил я. — Пора уже в морозилку.

— Не делай этого, — взмолилась она.

— Я вынужден. Таймеры на бомбах включены. Я позволю твоему кораблю отдалиться на неделю полёта, а потом взорву.

— Ты можешь сделать это на расстоянии.

Действительно, мог. Но что, если устройства будут испорчены? Нет. Кто-то должен остаться на борту и убедиться, что бомбы, которые я разместил вокруг генератора поля сдерживания сингулярности, сработают.

— Тогда позволь мне остаться, — настаивала Сара, и щёки её были так же влажны от слёз, как и мои. — Я сделаю это. Я военная. А ты нет.

В тот момент она едва бы смогла даже пистолет приподнять.

— Да, ты военная, — согласился я.

Она пререкалась со мной всю дорогу до криобака. Когда я опускал её туда, она протянула ко мне руки и обняла со всей доступной ей силой. Сказала, что боится.

Я нежно обнял её в ответ.

— Закрой глаза. Ты скоро прилетишь домой.

— Мне там будет без тебя одиноко.

— Когда ты проснёшься, я тебя встречу, — сказал я.

Корабль лежал под стеной ущелья. Несмотря на размеры, он казался крошечным рядом с этой скалой, натужно выпроставшейся на сотни миль в безвоздушную тёмную высь. Его хребет был сломан, сокрушён мегатоннами собственного веса. Хвостовая надстройка от времени утратила целостность и распалась. Компоненты двигателя вывалились из разбитого корпуса и раскатились по каменистой земле. Большая часть носовых секций звездолёта, однако, сохранилась довольно хорошо. Они вздымались вертикально, параллельно скале, почти перпендикулярно разбитой корме. Металл оболочки местами пострадал от коррозии, так что о первоначальной окраске его судить было невозможно. Он казался серым и пятнистым, сливался с окружающей скальной породой.

Первоначальный ракурс позволил Мифику оценить общую длину корабля: примерно полмили. Запись с камеры шлема стала подёргиваться, когда Долгий Патруль начал сближение. Эта съёмка относилась к первой вылазке туда, но большая часть принесённых обратно записей уже поддалась расшифровке, поэтому Мифик понимал, на что смотрит. Один из базовых кораблей, которыми Постоянных доставляли на планеты, предназначенные для колонизации. На борту “Вечности” таких было много.

Архаичная технология, и тем поразительней, на взгляд Мифика, была отвага мужчин и женщин, рискнувших отправиться к звёздам. Какие испытания и трудности приходилось им выносить! Какие чудеса они видывали! Он сожалел, что не имеет возможности увидеть сам корабль поколений. Прежде считалось, что Редут — крупнейшее творение рук человеческих за всю письменную историю. Однако, судя по размерам “Призрака”, вся Великая Пирамида уместилась бы в наружном хабитате. И тот корабль летал в космосе! Он совершил странствие за край Галактики, донеся команду туда, куда ни до, ни после не забирался более никто из людей.

Час был поздний, давно пора отправляться спать. Ученики давно ушли, он остался один в мастерской. Он и сам собирался отдыхать, но запись на регистраторе пленила его. Дослушав до конца отчёт Долгого Патруля, он понял, что не дотерпит до завтра и должен пересмотреть записи со шлемов сейчас же.

Некоторое время он продолжал следить, как увеличивается в размерах древний корабль, пока Долгий Патруль продвигался туда через каменистую местность. Он прислушивался к их нервной болтовне. Попадались описательные отрывки, но в основном людей беспокоила угроза засады. Эти территории были плохо закартированы, и никто не собирался недооценивать скрывавшуюся тут опасность. Повсюду вокруг Ночная Земля следила за ними. Понукаемый растущим нетерпением, Мифик поставил запись на быструю перемотку.

Долгий Патруль, прибавив скорость, начал подъём по горе древних обломков к одному из отверстий в распоротом чреве корабля. Когда они оказались внутри, продвижение усложнилось. Коридоры и каюты смялись, переборки и люки запечатала коррозия. Они сортировали мусор, выискивая что-нибудь интересное. Тесты показали, что корабль пролежал тут не менее двух миллионов лет, поэтому рассчитывать на богатую добычу не приходилось; везде прах.

В одном помещении из правой стены выдавался ряд саркофагоподобных контейнеров. Верхняя часть каждого была перекрыта продолговатым стеклом и темна, за исключением одного, в дальнем конце. Бледно-голубой нездешний свет озарял промежуточную зону. Патрульный, который вёл запись, прошёл туда. Рукой в перчатке он смёл ледяные кристаллы с небольшой прозрачной вставки.

Её черты во сне хранили спокойствие, а уголки рта изгибались вверх, в легчайшем намёке на улыбку.

Мифик поставил запись на паузу и с отсутствующим видом уставился на неподвижное изображение. Так давно он запечатал от неё свой разум, будучи уверен, что она для него потеряна до конца жизни. А теперь внезапно, спустя столько лет, снова услышал её. Голос по-прежнему не громче шёпота, но такой чёткий, словно губы свои она приблизила к его уху. Она боялась темноты и холода, вечной ночи долгого сна. Существа, подстерегавшие её при жизни бодрствующей, ныне омрачали её сны. Она выкликала голос, некогда отвечавший ей в Ночной Земле, но с той поры замолчавший. Она знала его как своего возлюбленного, человека, который пожертвовал собой, спасая её.

Мастер-над-Монструваканами печально воззрился на Мифика, понимая, что переубедить старшего учёного не удастся. Мастер-над-Монструваканами уже предложил послать других, чтобы те доставили женщину, заточённую в разбившемся корабле. Первый Долгий Патруль, посетивший это место, оставил её там, опасаясь, что вмешательством своим нарушит целостность аппаратуры и погубит её. И даже если бы её сумели успешно вернуть к жизни, без ночного скафандра она бы не перенесла обратной дороги.

Если бы к нему явился и потребовал выпустить Наружу кто-нибудь другой, он бы отказал без раздумий. Но в годы юности Мастера-над-Монструваканами этот проситель спас ему жизнь. И не только ему, а и многим из его Патруля. Долг этот остался неоплаченным, и Мастер-над-Монструваканами всегда печалился о том, как сильно пострадал юный Постовой за свою храбрость.

— Почему ты считаешь, что обязан предпринять это в одиночку? — спросил он. — Ты когда диск последний раз брал в руки — лет тридцать назад?

Тогда Мифик открыл ему то, чего не доверял прежде ни одной другой душе.

— … перестав слушать, я позабыл о ней. Разве имею я право просить других рисковать жизнями, когда сам был обязан так поступить много лет назад?

Он отвернулся и бросил взгляд с амбразуры на Ночную Землю.

— Некогда я был Постовым, и мы оба понимаем, что это означает. Это моя ответственность. Я один обязан с нею справиться.

В долгом молчании, последовавшем затем, он почувствовал, как Мастер-над-Монструваканами приблизился и встал рядом с ним.

— Отвечаю на другой твой вопрос, — сказал Мифик, не глядя на него. — Этим утром. Я практиковался с диском ежедневно. Спроси своих самоуверенных юнцов, которых я неизменно отправляю в лазарет.

Мифик шествовал по Великому Проходу, облачённый в ночной скафандр, с открытым визором шлема. Диск его покоился в набедренном чехле, а припасы, необходимые для поддержания жизни в долгом странствии, были сложены в пристёгнутый к спине мешок. По обе стороны там, где он проходил, выстроились Постовые Полностражи при официальных рангах. И каждый безмолвно отдавал ему честь.

Перед ним воздвиглась запертая дверь. Перед тем, как её откроют, освещение в Проходе необходимо притушить, чтобы он мог проскользнуть в Землю незамеченным, ибо незримые глаза неусыпно следят за Редутом. Он шёл по огромным слябам металла, инкрустированным гильзами, и вспоминал, как в прошлый раз проходил этим путём. В то время был он молодым человеком, сильным и крепким, и даже тогда Ночная Земля страшила его. Он осознал, что страх этот никуда не девался, и внезапно его охватило сомнение. Он едва не изменил принятому решению, но принудил себя продолжать идти на подкашивающихся ногах.

Великие Врата маячили перед ним, но оставались закрыты. Он не понимал, почему освещение ещё не притушено.

Но вот в конце шеренги Постовых одесную себя он увидел фигуру, выдвинувшуюся из строя. Она направлялась к нему. Её ночной скафандр отличался от прочих. Не сразу понял Мифик, что это одеяние, какое носили Монструваканы.

Мифик остановился и стал ждать.

Мастер-над-Монструваканами тоже остановился и печально поглядел на него.

— В последний раз пришёл я попросить тебя, чтобы ты отказался от этого безрассудства.

Мастер-над-Монструваканами говорил низким голосом, чтобы их никто не подслушал.

Мифик не ответил и только с сожалением поджал губы.

Мастер-над-Монструваканами вздохнул. И отошёл в сторону. Почти сразу же свет начал тускнеть. Откуда-то донёсся глубокий металлический рокот, сотрясший землю. Великая Дверь разошлась, две половинки врат отъехали в стороны. Снаружи, в миле от них, Земной Поток озарял ночь.

Мифик обернулся.

— Благодарю.

Другой кивнул.

И Мифик ушёл во тьму.