Batman and Rabinovitch

Хьюстон воздвигся из кресла, как подъемный кран, и пару мгновений походил, разминаясь.

— Я отвечу историей, которую разыгрываю в лицах довольно часто. Жил-был старик, который любил сидеть в дверном проеме со своей старой гончей.

Хьюстон садится в дверном проеме со своей старой гончей.

— И другой старик шел по улице с бумажным пакетом, полным сладостей.

Хьюстон удаляется вверх по улице и возвращается с бумажным пакетом, полным сладостей.

— И вот этот второй старик остановился, посмотрел на первого и сказал: «Какой у тебя сильный и красивый пес! Может быть, ему понравится мое угощение?». А старик, сидевший на пороге, ответил ему: «Ну, он у меня ваще-т’ объедки жрет, так что от сластей, должно, совсем рехнется».

— К сожалению, — продолжил Хьюстон, — пристрастие к объедкам столь же легко развить, как пристрастие к оливкам. В действительности ли публике охота жрать дерьмо? Сейчас, наверное, да. Но главное, что большинству режиссеров и продюсеров — тоже. Не буду называть конкретных имен. Но вот взять Сесила Демилля. Он не понижал планки в угоду публике, и кто осмелится его за это укорять? А все потому, что значительная часть аудитории оказалась с ним согласна.

Альфред Бестер, из интервью с Джоном Хьюстоном для журнала Holiday, май 1959 года

Как вы помните, Роджеру Желязны, о неудачных наездах на шедевр которого Князь света рассказано в предыдущей заметке, не везло с экранизациями. Роберту Асприну он в 1978-м, после выхода Долины проклятий, дал дружеский совет: “если к тебе явятся из Голливуда, хватай деньги за права на сценарий и беги без оглядки”. Даже со скидкой на технический уровень блокбастеров той эпохи Долина проклятий не заслуживает сейчас ничего, кроме сочувствия (ей очень не повезло выйти в прокат одновременно со Звездными войнами),

а идея экранизации Князя света, видимо, прочно дискредитирована ЦРУ в ходе операции “Арго”. Ну, по крайней мере, фильм, основанный на этой истории, получил высокие оценки критиков и “Оскар” в главной номинации за лучшую ленту в 2013-м.

Вероятная причина слабого охвата творчества Желязны Голливудом еще и в том, что самый продуктивный период его творчества пришелся на 1960–70-е, когда компьютерная графика еще не что пеленки пачкала, а и, пожалуй, от плаценты не отделилась. Ныне же цифровая графика почти вытеснила традиционные оптические кинотрюки и аниматронику, а кинофантастика доминирует в сегменте блокбастеров, но… в моде серийные кинокомиксы, перезапуски и римейки: продюсерам, в доковидную эру оперировавшим сотнями миллионов долларов на один лишь маркетинг и рассчитывавшим на миллиардные сборы, слишком сложно выбраться из зоны комфорта (а нетребовательные к сценариям фантастики зрители от них этого не требуют) и попробовать что-нибудь новое (или, как в случае возможной киноадаптации Князя света, хорошо забытое старое). Априори такой проект должен мыслиться высокорисковым, и неудивительно, что за экранизацию Академии и развитие киноверсии вселенной Властелина колец берутся новички кинобизнеса, на чьем заднем дворе негде протолкнуться от клюющих деньги кур.

Выхода из этой цепи положительной обратной связи не заметно, а свет, забрезживший в конце туннеля, вполне может оказаться отблеском пожара во время пламенных, но в целом мирных протестов.

Весьма аналогичный процесс наблюдался в Золотом веке пальпа, и свидетельские показания о нем дает Альфред Бестер в эссе 1974 года Мой роман с научной фантастикой. Бестер был изрядный сноб, не выбиравший выражений при критике коллег по НФ, но давайте задумаемся: многие из вас сохранили бы к ней пламенную страсть, проработав с десяток лет в таких вредных условиях, как живописуются ниже?

Погрузимся же в архивы, чтобы проникнуться атмосферой ближайшего общего предка индустрии голливудских кинокомиксов нашего времени. И помните: экспорт хайтек-гаджетов в тот период базовой исторической последовательности запрещен.

Когда грянул бум комиксов, мое внимание от Standard Magazines переключилось на истории о Супермене. У издателей была постоянная нужда в сценаристах комиксов (Уэллман эти сценарии прозвал «свинариями»), так что Уэйсингер с Шиффом меня на это дело подрядили. Я понятия не имел, что такое комикс и как писать для него сценарий, но как-то дождливым субботним утречком Билл Фингер, звезда комиксовой индустрии того времени, взял меня за руку и прочитал мне, потенциальному конкуренту, исчерпывающую, великолепную лекцию о том, что такое сочинительство комиксов. Я до сих пор полагаю, что большей услуги коллега коллеге оказать не может.

Я занимался комиксами три или четыре года. Оттачивал мастерство, становился все успешнее. Чудесное время для новичка. Свинариев нужно было все больше. Я сочинял три-четыре в неделю, постоянно экспериментируя.

Свинарии обычно представляли собой диковинную смесь НФ и Охотников за привидениями. Чтобы вы поняли, как это выглядело, приведу выдержку из беседы с редактором по имени Чак Мигг, в которой обсуждается герой по имени Капитан Герой. Имена вымышлены. Диалог подлинный.

— Cлушай, — говорит Мигг, — я тебя вот чего вызвал. Надо что-то придумать с этим Капитаном Героем.

— А что такое?

— Печатать на следующей неделе, а не хватает тринадцати страниц, это целый эпизод. Нужно его срочно написать.

— Какие требования?

— Да особо никаких, вот разве что два. Оригинальность и реализм. Никакой больше фэнтезятины.

— Ага.

— Давай.

— Постой-постой. Ты меня случайно с Сарояном не перепутал?

Две минуты сосредоточенного молчания, потом Мигг заявляет:

— Так, слушай сюда. Безумный ученый создает машину для ускорения человека. Ее крадут плохие парни и ускоряют себя. Понял? Они теперь такие быстрые, что могут за секунду банк ограбить.

— О нет.

— Начнем со сцены, где будет показано, как деньги и драгоценности исчезают, оставляя по себе размытый след и… А почему нет?

— Это плагиат с Уэллса.

— Все равно достаточно оригинально.

— Но слишком фантастично. Я думал, нужен реализм.

— Ну да, я так сказал, но это же не значит, что надо сковывать воображение. Что нам тогда…

— Погоди минутку. Не спеши.

— Есть идея?

— Может, и есть. Давай начнем с парня, который проводит какой-то эксперимент. Он ученый, но не безумный ученый. Просто искренний, целеустремленный исследователь.

— Ага. Он проводит опыты на благо всего человечества. Это другая зацепка. Сойдет.

— Можем использовать какой-то редкоземельный элемент. Церий, например…

— Не надо церий. Пускай снова будет радий. У нас уже три выпуска не было радия.

— Ладно, радий. Эксперимент увенчался успехом. Ученый возвращает дохлого пса к жизни, вколов ему радиевую сыворотку.

— Ну-ну, и где поворот сюжета?

— Сыворотка случайно попадает в его кровь. Из прекраснодушного ученого он становится суперзлодеем.

Глаза Мигга вспыхивают.

— Я понял! Вот оно! Мы его сделаем типа царем Мидасом. Этот доктор — славный парень. Он только что закончил опыт, который принесет человечеству бессмертие. Выходит в сад и нюхает розу. Бац! Роза завяла. Кормит птичек. Упс! Птички падают кверху лапками [1]. И как нам привязать сюда Капитана Героя?

— Ну, может, используем трюк с Джекилом и Хайдом. Доктор не желает превращаться в ходячую смерть. Ему известно, что определенное редкое лекарство способно нейтрализовать эффект радия. Ему приходится воровать его из госпиталей, а Капитан Герой расследует эти случаи.

— Из чистого любопытства.

— Теперь новый поворот сюжета. Доктор вкалывает себе лекарство и думает, что отныне безопасен. В лаборатории появляется его дочка. Он ее целует, она падает замертво. Медицина бессильна помочь ему.

Мигг уже в астрале.

— Вот оно! Вот оно! Сначала привлекаем внимание: В ЗАБРОШЕННОЙ ЛАБОРАТОРИИ МУЧИТЕЛЬНЫЙ ЭКСПЕРИМЕНТ ПРЕВРАЩАЕТ ДОКТОРА — как бишь там его звать? — В ДОКТОРА РАДИЯ! Прикольное имя, да?

— Сойдет.

— Потом на нескольких рисунках он зеленеет, крушит оборудование и вопит: МЕДИЦИНА БЕССИЛЬНА МЕНЯ СПАСТИ! РАДИЙ ПОЖИРАЕТ МОЙ МОЗГ![2] Я СХОЖУ С УМА! АХ-ХАХАХАХАХАХАХА!!!!! Как тебе кажется, реалистично?

— Вполне.

— Так, лады. Три страницы сделали. А что будет с Доктором Радием на следующих десяти?..

— Пойдет экшен. Капитан Герой идет по следам Доктора. Доктор устраивает Капитану смертельную западню. Капитан Герой освобождается, обезоруживает Доктора и сбрасывает его со скалы, или что-то в этом роде.

— Не надо. Пускай в вулкан сбросит.

— А что не так?

— Мы Доктора тогда сможем вернуть для сиквела. Отличный персонаж. Пройдет сквозь стенки вулкана, и ничего не надо объяснять. Радий — он и есть радий.

— Ну да.

— Отличный персонаж. Иди работай. Можешь сегодня начать? Отлично. Завтра пришлю курьера, отдашь ему рукопись.

Великий Джордж Бернс, скорбя о смерти водевилей, как-то сказал: «Детям больше негде вредничать». Комиксы предоставляют писателю отличную возможность разучиться вредничать.

Вы обратили внимание на фразу «… сбрасывает его со скалы, или что-то в этом роде»? Она обладает особенной важностью. Смерть и насилие в комиксах строго ограничены. Хорошие Ребята никогда не убивают просто так. Они сражаются, но только в кулачном бою. Лишь злодеям дозволено использовать смертоносное оружие. Мы видим приближение смерти: персонаж падает с крыши небоскреба с диким криком ААААА!!! Лицезреем результат смерти: труп. Но тело всегда падает лицом вниз. Момент смерти нам не показывают. Ни раны, ни выпущенных кишок, ни смерти. Максимум — торчащий из спины нож. Я помню, какой шок испытал, когда однажды, пробегая через офис группы, создававшей Супермена, увидел рисунок, на котором Чет Гоулд изобразил, как преступнику из Дика Трейси всаживают пулю в лоб.

Существуют и другие строгие правила. Коррумпированных копов не бывает. Копы могут тупить, но они обязаны оставаться честными. Коррумпированной полиции Рэймонда Чандлера в комиксах не место. Механических или других научных устройств тоже нет. Лишь опора на голые факты. Когда Боб Кейн (а он не только рисовал, но и свинарии сочинял) изобретал диковинные гаджеты для Бэтмена и Робина, мы над ним посмеивались, а его творение перекрестили в Бэтмена и Рабиновича. Садизм также табуирован. Никаких тебе сцен пыток, никаких проявлений боли. Излишне говорить, что и на секс наложен полный запрет.

В Holiday однажды поведали отличную историю про Джорджа Хораса Лорримера, потрясающего человека, ответственного редактора The Saturday Evening Post (мы с этим журналом в одной связке были). Он отколол отчаянно смелый для своего времени фокус. Разбил роман на две части. Первая часть завершалась сценой, в которой девушка вечером приглашает парня к себе домой на омлет и кофе (а вы о чем подумали?). Вторая начиналась сценой, где эти же парень и девушка завтракают в квартире девушки следующим утром. Воспоследовали тысячи возмущенных писем с обвинениями в безнравственности. Лорример всем отвечал одинаково: “The Saturday Evening Post не несет ответственности за поведение персонажей в промежутках между выпусками”.

Что касается наших персонажей, то они в промежутках между выпусками комиксов, надо полагать, живут нормальной жизнью. Бэтмен совершенствует арсенал и волочится за женщинами. Рабинович в знак протеста против… чего-нибудь… взрывает школьные библиотеки.

[1] Ср. эпизод в романе Моя цель — звезды, где Сол Дагенхэм, ученый, чей организм из-за наведенной радиоактивности смертельно опасен для окружающих, держит в руках цветок и скоростью его увядания отмеряет предельное время беседы с Гулливером Фойлом.

[2] Если читатель подумал, что сетевой мем «зохавать моск» в конечном счете восходит к таким комиксам, то он совершенно прав.

LoadedDice