The end is here

— В общем-то упомянутое вами оружие уже потеряло первоочередную актуальность, — заметил Арчер, слегка удивленный реакцией старшего артиллериста. — Вам не кажется, что сперва следовало бы отразить вторжение из Симплекса?

Хряк засопел скорее пренебрежительно.

— Не стоит обращать на него внимания,— заявил он. — Это естественное явление, как землетрясение или звездная вспышка. Ну что мы можем с ним поделать?

Баррингтон Бэйли, Дзен-пушка

Подавляющее большинство работ, публикуемых нынче русскими авторами в жанрах фантастики и фэнтези, поставляется ресурсом “Самиздат” (СИ) или просто авторскими страничками на ресурсах, посвященных тем или иным вселенным. Характерный пример из свежачка — Я, Рейван: это контекст-свободный попаданс-фанфик второго уровня, говоря терминами иерархии Ноама Хомского, сиречь произведение о попаданце в компьютерную игру (вторичный мир слоя 0), основанную на сюжете романов расширенной вселенной Звездных войн (вторичный мир слоя 1), ставших неканоническими после запуска очередной трилогии Звездных войн Диснеем (вторичный мир слоя 2).

Таким образом, СИ представляет собой одновременно более сложное и более простое явление, чем пальповая фантастика Золотого века. Более сложен он потому, что исполняет в русской литературе ту же роль, какую в свое время журнальный пальп ползунковой эпохи НФ, но при этом прорастает в космооперу, киберпанк, эльфийское фэнтези, альтернативную историю и вообще почти все направления этих жанров, питаясь не только наработками Золотого века, но и всем, что породила мировая фантастика после него. Результирующий постмодернистский концентрат в своем роде питателен, если не выдвигать никаких строгих сюжетных или, тем паче, стилистических требований — ведь исходные вселенные и субжанры сами весьма разнообразны и обросли нехилой фанбазой по мере того, как английская, американская, японская, французская или польская фантастика избавлялись от клейма детско-гиковской продукции. Поэтому Постоянный Читатель СИ, равно как и, скажем, Постоянные Читатели Кинга или Мартина, зачастую спокойно обходится только этим концентратом: так приспособлен к исключительно мясной пище кошачий организм, а деликатесы вроде кофе или шоколада для многих кошек бывают не то что вредны, но и попросту угрожают жизни.

В то же время самиздатовская продукция и более проста, чем Золотой век пальпа, потому что за нее не испытывают особого желания платить ни издатели, ни читатели, да и сами авторы во многих случаях изливают на клавиатуру коды доступа “отключите мозги” или засевшие оскоминой в мозгу справочники по стрелковому оружию. Исходная трилогия Звездных войн Джорджа Лукаса, по существу, явила собою апогей пальпа Золотого века, пускай и вышла на экраны лет через двадцать после эпохи его расцвета. К ней справедливо придраться за то, что там лазерные лучи видны при наблюдении со стороны невооруженным глазом, а корабли взрываются с оглушительным грохотом, хотя дело происходит в вакууме. Однако Лукас в целом соблюдает заданный Хербертом канон античной драмы в космооперных декорациях.

А вот для работ современных звезд Самиздата стилистическая и сюжетная синергия — феномен даже более редкий, чем кэмероновский унобтаниум. Постоянную Планка на СИ слишком тяжело отличить от планки Пикатини, и с огромным перевесом доминирует именно последняя.

Интересно, что в этом же направлении деградируют авторы, начинавшие литературную деятельность задолго до массированного вторжения самиздатовцев на рунетовский рынок, прежде всего Лукьяненко, Лазарчук, Перумов или Васильев. А значит, процесс проседания уровней качества русскоязычной фантастики и фэнтези приобрел самоподдерживающийся характер. Самиздатовское импортозамещение приводит не только к снижению тиражей и удорожанию переводных изданий. Большая часть крупнотиражной современной продукции секторов НФ и фэнтези так или иначе фанфикерского оттенка, она восходит к успешным проектам 90-х или даже более ранним, как то Пикник на обочине, Ведьмак, Звездные войны, Обитаемый остров или Кольцо Тьмы. Дети подросли, но время учеников никуда не делось, обернувшись бременем белых людей. Или тех, кто (ошибочно) полагает себя “белой костью”, надеясь выстоять перед натиском самиздатовской литературы.

В 1953 году молодой талантливый автор (МТА) Айзек Азимов решил эксперимента ради поработать с темой путешествий во времени и написал повесть, впоследствии переродившуюся в классический роман Конец Вечности: пионерскую работу об интригах межвременной спецслужбы, взявшей на себя миссию корректировки и охраны человеческой истории без особых рефлексий на предмет того, кто будет охранять самих охранников. Впоследствии этот мотив был использован еще несколько раз — Лаумером, Андерсоном, Бэйли, Строссом, Диком, Уэбб, Холдеманом… Из сравнительно свежих работ я рекомендую Палимпсест, а из более давних, но незаслуженно припорошенных песком времени — Падение Хронополиса Баррингтона Бэйли. Они превосходят Конец Вечности в стилистическом и сюжетном отношениях, над ними не так часто летают “идиотские мячи”, там оперативников не заставляют блюсти безбрачие или читать перфокарты на глазок. Но никто не станет отрицать, что именно Айзек Азимов, как и в ситуации с падением Галактической Империи, застолбил жилу.

В контексте моих размышлений о вторжении из Симплекса, то бишь, извините, с Самиздата, любопытно узнать, какой прием оказали молодому талантливому автору “шикарно божественные” редакторы Золотого века и что за претензии были высказаны к Концу Вечности, который ныне считается мгновенной классикой. О большинстве работ СИ такого сказать нельзя даже на локальном рунетовском уровне — но, возможно, им просто недостает такой высокопрофессиональной редактуры, которой подвергаются русские переводы многих зарубежных работ и, разумеется, оригинальные тексты?

Вот что он сам пишет об этом случае в воспоминаниях:

Время от времени я посещал университетскую библиотеку, расположенную в главном здании университетского городка, и так получилось, что 17 ноября 1953-го, бродя среди стеллажей, я наткнулся на полку, заставленную переплетенными годовыми подборками журнала Time.

Я взялся аккуратно перелистывать ранние номера и, само собой, поразился, насколько умней авторов журнала я себя чувствую. Их тщательно культивируемый стиль всезнаек выглядел забавным, ведь у меня было преимущество в знаниях. Я без особой надежды обратился к библиотекарям с просьбой взять на дом эту подборку. И выяснил, что у преподавателей есть исключительная привилегия. Им разрешалось уносить домой эти тома, а студентам — нет.

Я немедленно полез за первым томом подборки (содержавшим выпуски за первую половину 1928-го) и взялся его изучать. Почти год у меня ушел на то, чтобы проработать все тома, и библиотекари дали мне полушутливую, полууважительную кличку “Профессор времени” [можно понять и как “профессор Time”, по названию журнала].

Все это я проделал скорее прихоти ради, потакая первоначальному импульсу. Но не только. В одном из ранних томов я заметил рисунок: заштрихованный фон небольшого рекламного объявления. Я увидел его краем глаза, и мне вдруг показалось, что на этом фоне изображено хорошо знакомое нам ныне грибовидное облако взрыва атомной бомбы.

Я удивился: том журнала, с которым я работал, вышел в свет лет за пятнадцать до Хиросимы. Я пригляделся внимательнее. Но то был лишь гейзер Йеллоустоунского национального парка, известный под прозвищем “Безотказный старичок” (Old Faithful), а в тексте объявления не оказалось ничего примечательного.

Но какой был бы с меня прок как от автора НФ, не умей я извлекать пользу из подобных странностей?

И вот 7 декабря 1953 года я начал работу над повестью, которую назвал Конец Вечности. Когда 6 февраля 1954-го я закончил, то, насчитав 25 000 слов, остался ею весьма доволен и тут же отправил в Galaxy.

9 февраля мне позвонил Хорас Голд. Его отказ был решительным. Он согласен был обсуждать редактуру, но лишь при условии, что я сохраню одно только название, а повесть полностью переделаю. Я категорически отверг его условия, и с тем разговор окончился.

Если говорить о Конце Вечности, то плотность романного сюжета пошла ему не только на пользу. Я показал роман Хорасу Голду, надеясь, что он оценит мою работу над первоначальным вариантом и согласится выпустить книгу сначала в журнальном варианте (в те дни это означало существенную прибавку к моему литературному заработку, около 1500 долларов). Однако Голд отверг роман так же резко и безоговорочно, как перед тем повесть. Кэмпбелл в Astounding также отказал.

Нельзя сказать, что критики встретили его единодушным одобрением. Обыкновенно придирались к сложности текста. Дэймон Найт, скажем, остался недоволен начальными главами, которые его сбили с толку, а он за словом в карман не лез.

Даже Энтони Бучер, тогдашний редактор Fantasy & Science Fiction, необычайно приятный в общении человек и мой добрый друг, счел роман чересчур переусложненным.

Если считать публикацию на страницах СИ и сетевых библиотек современным аналогом печати в пальповых журналах с продолжением, то уместно задаться вопросом, на какой заработок вправе был бы рассчитывать автор Самиздата уровня Азимова. В ценах 2017 года 1500 долларов, которые Азимов мог бы получить за выпуск Конца Вечности с продолжением, соответствуют 13 428 долларам 42 центам, поскольку с тех пор американская валюта обесценилась почти на восемьсот процентов.

Почему же авторы Самиздата, да и многие живые классики современной русской фантастики и фэнтези, не получают за свою работу пятизначных сумм в долларах и шестизначных — в российских рублях? Очевидно, причина тому не только в том, что Азимов считается одним из величайших авторов в истории НФ, а самиздатовцы — еще нет. Ведь на момент публикации Конца Вечности он еще был молодым талантливым автором (МТА), а относились к нему в обществе примерно так же, как ныне — к постоянным читателям и писателям СИ.

Издательство Doubleday попыталось пропихнуть роман еще в несколько журналов, но ничего не вышло. Для 1955 года, когда НФ все еще считалась жанровым отклонением, достоянием специализированных журнальчиков, результат неудивительный.

Так в чем же может заключаться истинная причина? У издателей и тех авторов СИ, которые забредают порою на форумы сетевых библиотек с требованием отдать им наворованные деньги, ответ обычно простой — народ не тот. А истинен ли этот ответ, покажет время. Как показало оно Азимову грибовидное облако взрыва атомной бомбы, прикинувшейся гейзером.

LoadedDice