The Tau with her bars about me

Как известно по мертворожденной “мышиной трилогии” Звездных войн или тягостным экранизациям Ведьмака и Колеса времени, современные голливудские или амазонские сценарист_ки и шоураннер_ки часто не только пренебрегают литературным первоисточником или каноном, но и бахвалятся тем, что не знакомились с ними, “блюдя чистоту повестки”. Оно бы ладно, изредка случаются шедевральные или просто крепкие киноверсии, весьма далекие от (литературной) первоосновы/открывающей кинофраншизу работы, как вышло с Бегущим по лезвию бритвы. Увы, стратегическое планирование внутри циклов и сезонов при этом страдает куда сильнее, чем если бы творческий коллектив уделял немного больше внимания знакомству с лором и немного меньше — критериям DEI.

Иначе бы не стал нижеследующий культовый эпизод продолжительностью в полдюжины секунд лучшим образцом актерской игры Оскара Айзека за всю “мышиную трилогию”.

В данном случае боль, написавшаяся на его лице, ощутима почти физически, и веришь, что именно такие эмоции испытал Айзек при первом знакомстве со сценарием эпизода IX.

Другое дело — не получающие никаких премий и киноверсий, но куда тщательней проработанные циклы вроде Спирального Рукава Майкла Флинна, который я считаю лучшей эпической космооперой текущего столетия. Даже в тех случаях, когда, как и сценаристам мышиной трилогии Звездных войн, возникает потребность или желание подогнать события под уже описанный результат в будущем по времялинии сеттинга.

Рассмотрим случайный, но далеко не единственный пример.

В На лезвии бритвы находим описание прибытия Равн Тени Олафсдоттр и арфистки Меараны в систему Дао Хетти, она же Тау Кита на наши с вами современные земные “деньги”, столичная звезда Конфедерации.

Равн причалила на Туншэнь-Вайсине, просторном хабитате, построенном внутри и вокруг карликовой планеты, которая помещалась на солнечной стороне основных выездов из сверхсветовых труб. С траффиком хабитат едва справлялся, и плотные толпы внутри него курсировали целеустремлённо, торопясь на быстроботы или другие лайнеры либо направляясь зарегистрироваться на стоянках в ожидании дальнейших пересадок.

Дао Хетти, столичная система Конфедерации, привлекала, как это всегда происходит с центрами власти, множество людей, желавших окунуть клювики в её нектар. От безобидных туристов до амбициозных претендентов на бюрократические должности, от коробейников до взяточников: посланники, торговцы, ходатайствующие о льготах, иммигранты и визитёры, эмиссары секторальных и планетарных правительств, Тени, мятежники, ботфорты, наёмные убийцы, шпионы и саботажники. Медовый горшочек Конфедерации, точка притяжения Центральных Миров. Здесь причаливали гигантские лайнеры и скромные яхты, зловещие боевые корабли Флота, скрытные суда Львиной Пасти, стремительные изыскатели «Качжэй Гукгука», приносящие весточки о мирах на дальних окраинах заселённого космоса.

Сам хабитат Туншэнь мог похвастаться верфями и мастерскими техобслуживания, грузоперевалками и пассажирскими пересадочными узлами, жилыми кварталами для сотрудников, а также, на потребу вечно струящимся сквозь него путникам, целыми городами из гостиниц, садов, ресторанов и театров. Равн и Меарана остановились в одном из отелей Семнадцатого сектора, именовавшемся в честь Четырёх Великих Небесных Царей. На поиски Домино Тайта следовало выделить несколько дней, поскольку держателей конспиративных квартир нелегко отыскать по определению, а после этого ему ещё несколько дней выбираться до коуперов, так что им, быть может, в промежутке только полезно разместиться с комфортом.

Однако Меарану поразило, каким немодным выглядит Туншэнь. Немногое видела она в Конфедерации, пока они скользили через её пространство, и полагала, что возраст не должен был бы удивить. Треугольники располагались в самом сердце древнего Содружества Солнц, но вот чтобы, по впечатлению, с тех пор совсем немногое обновлялось…

Дело было даже не в старинном дизайне — красный и золотой лак, полупрозрачные панели, низкие потолки, стилистика и оформление, — а в том, какое запустение тут повсюду ощущалось. Пыль скопилась по углам, ржавчина тронула поверхности, с течением времени ремонты, проведённые на скорую руку, освящались традицией. На пути от таможенного поста к гостинице Меарана заметила, как бригада техников сверяется с маленькими, карманного формата, справочниками и спорит о трактовке текста; она не удивилась, узнав, что некоторые подсекторы хабитата откачаны и заброшены.

— Нужно шуи, чтобы с этим всем управляться, — прокомментировала Равн, когда Меарана ей обмолвилась. Уховёртка Меараны перевела шуи как «жидкость, вода, сок», прояснив немногое, но Равн пояснила, что в данном случае термин жаргонный, эквивалентный тинь-тинь — деньгам.

— Деньги вроде туристов, — сказала Равн, пока они сидели в очереди, дожидаясь регистрации в отеле. — Привлекает их Дао Хетти. Но, в отличие от туристов, никогда деньги с Дао Хетти не уходят. Имена строят себе новые дворцы, а не занимаются обслуживанием старого хабитата.

Туншэнь как-то держится, там же техника Содружества в глубине, и с каждым циклом бюджетные ассигнования урезаются ещё немного. Настанет день… Кто знает.

Название хабитата имеет китайские корни и в оригинале должно бы писаться, как я полагаю, 童身 外星 : первые два иероглифа (туншэнь) значат “девственность”, последние два (вайсин) — “чужак, инопланетянин”.

В целом получается поэтичная характеристика “предбанника” Дао Хетти, через который обязаны пройти иносистемные гости, отсидев в эдаком карантине, прежде чем попасть на саму столичную планету сравнительно медленным досветовым транспортом (но, как мы увидим из На лезвии бритвы, это последнее условие не для всех столь уж обязательно).

Китайская культура была одной из корневых и для корабля поколений “Кит”, который за много тысяч лет до поездки Равн с Меараной и спустя одиннадцать лет после выхода На лезвии бритвы ползет к Тау Кита невыносимо медленным “ньютоновским” маршрутом. Сравнивая описание Туншэнь-Вайсиня с интерьерами командной секции “Кита”, невозможно отделаться от подозрения, что техника внутри хабитата, противу предположений Равн, не времен Содружества, а еще более старая. Но не бесполезная.

Хамду Органсон, связник Синей Команды, повесил фуражку на крючок за креслом в конференц-зале Золотых, и ему показалось, что среди роскошных золотистых головных уборов остальных присутствующих она смотрится жалко, точно обмякший лазурный пришелец. Помещение было отделано в цвете, какой и полагался по названию: на столе золотистая накидка, лампы и другие детали позолочены. Дорого и богато. Нужно как следует присмотреться, чтобы заметить, как в некоторых местах распушилась бахрома и отстала обивка, как накопились царапины и пропалины за два века использования.

А ещё восемь столетий лететь, подумал он. К тому моменту от ткани останутся жалкие лохмотья.

Запас прочности бортового хозяйства, очевидно, превзошел пессимистичные ожидания Органсона. А и действительно, если уж астероид пригнали в систему Тау, какой смысл его, обжитый за тысячелетие полета, потом забрасывать? Лучше припарковать у съезда с Электрического Авеню… благо, пока тащился корабль поколений “Кит”, была доказана возможность сверхсветового транспорта.

Представьте, как обидно было даже не выведенному в романе, а предпоследнему поколению перед достигшим цели?

Обозначения Синей и Золотой Команд, кстати, свой черед восходят к прошлому, древнему для команды корабля — к цветовым кодировкам команд орбитальных монтажников, которых нанимала в свою частную космическую программу Мариса ван Хёйтен из Блуждающей звезды. Но, как я отметил в рецензии на Во чреве китовом, к моменту, когда Планировщики империи, пришедшей на смену США и Гран-Публикамерикане, составляли конституцию и устав “Кита”, эти монтажники уже прокачались до аристократов —

Чао изобразили чуть правее центра картины, с мобильным интерфейсом в руке, она касалась каких-то важных элементов на экране, словно бы внимая докладам Командного Состава. В действительности, конечно, этим почти наверняка занималась автономная Центральная База.

Окружали её руководители подразделений: Командиры Воды, Мясокультуры, Евгеники, Техподдержки, Надзора и так далее. Позы их были благородными, а лица серьёзными, как склонны преподносить себя люди, осознающие свою значимость для истории. Цари-философы “Кита”, лучшие из аристократов, каких могла предоставить Земля, а ярко-синие форменные костюмы их были оторочены золотом.

Со второго яруса через перила поглядывала другая группа, в золотых форменных костюмах с синей оторочкой. Доминик Дхрува занимал тогда пост вне-капитана по навигации и двигательным установкам. Ибо какая польза будет странникам, если общество их станет процветать, но никуда не прилетит? По бокам от него расположились старший астрогатор, старший термоядерщик, старший хиггсотехник и многие другие Командиры, ответственные за техническую часть корабля. Отрисованы они были не так ярко, как основная группа, ибо редко пересекались с повседневными жизнями обитателей корабля, которых перевозили; но эта отдалённость придавала им, возможно, некое богоподобие.

Каждый Командир держал в руках иконку, отвечавшую его рангу. Колос понного зерна — Агрикультура, телескоп — Астрогация. Двойная спираль вздымалась из сложенных ладоней Евгеника… и так далее. Балакришнан изобразил их на циклораме вокруг Гексенплазы, там, где пересекаются шесть коридоров с Двадцатой Палубой сразу за Средостением, и с определённого ракурса на площади можно было поддаться иллюзии пребывания в собрании сих августейших. Джонс часто появлялся на Квартердеке с запозданием, чтобы полюбоваться на этих полубогов.

чтобы спустя два столетия и жалкие два с половиной световых года, повинуясь циклам и волнам глобальной истории человечества, деградировать в олигархию, которая даже для смертной казни мятежников склонна выбирать подчеркнуто жестокие способы.