The Space in Between

Микайя Джонсон, Междумирье (The Space Between Worlds, 2020)

В теннессийских хрониках времен карантиновируса и BLM, о которых теперь вспоминаешь с легкой ностальгией (в точном согласии с классическим анекдотом, протесты после гибели Джорджа Флойда и непринужденное воцарение ВОЗ при биовласти оказались белой полосой), упоминается Уэсли Бойко, аспирант Вандербильтского университета в Нэшвилле и участник демонстраций против системного расизма. Эта же персона удостоена особенно пылких благодарностей Микайи Джонсон в послесловии к Междумирью — “спасибо за двенадцатичасовые исследования в библиотеке и встречи в два часа ночи у тебя в стылой квартире за чтением поэзии”. Гусары, молчать! Не берусь судить, насколько правдоподобен такой предлог для заполночных аспирантских посиделок, но если вы решили, что составите по такому штриху удачное представление о круге интересов и этических задач авторессы, то не ошиблись: Джонсон, магистр английской литературы и изящных искусств университета Ратгерс-Кэмден, изучает в Вандербильте критическую расовую теорию и еще почему-то увлекается роботами.

Сейчас, вероятно, они с Бойко протестуют еще и против вторжения Федеральной Империи в Квартал-95, благо фамилия Уэсли способствует.

Однако Междумирье — куда более удачная работа в жанре киберпанковского триллера, чем можете вы сейчас ожидать от бодипозитивной афроамериканки с примесью индейской крови (Джонсон уроженка пустыни Мохаве), преподающей КРТ в демократическом бастионе уверенно протрампистского штата Теннесси.

Кара, дитя пустынной свалки, с трудом отличимое от Панам Палмер из Cyberpunk 2077 еще чем-то, кроме отсутствия имплантов, родилась в трущобах Эштауна за стенами вертикального мегагорода Уайли-Сити, в семье наркоманки. Но это не точно.

Я избавилась от многих вещей из прошлого, но дневники буду хранить всегда. Я читаю их, словно данные из другого мира, провожу исследования людей, которые любят меня. Я сейчас не веду дневников. Составляю списки в текущих заметках, но взялась за это лишь ради того, чтобы попрактиковаться в элдриджском коде, так что вряд ли оно считается. В коробке под кроватью один дневник на каждый год, иногда два за год, но теперь у меня один и тот же шесть лет подряд, и я его все еще не заполнила. Возможно, потому, что я теперь мало в чем уверена.

Кару долго считали бесполезной — до тех пор, пока человечество не изыскало способ заглянуть в иные вселенные. Конечно же, людям недостаточно оказалось в них лишь заглянуть. Потребовалось туда проникнуть, понюхать, попробовать на вкус, присвоить ресурсы. Но это непросто.

Когда существование мультивселенной подтвердилось, это сочли доказательством своей правоты как религиозные, так и научные сообщества. А когда из перехода стали возвращаться первые добровольцы-изыскатели, это вызвало шок: настолько основательно изуродованы были их трупы. Выкрученные в разные стороны, блестели они от свежей крови и чего-то еще, чрезвычайно тошнотворного или вовсе неизвестного на нашей Земле, Земле-Ноль.

Оказалось, Вселенная устроена так, что межмировые прогулки дозволяются лишь тем, кто в параллельном мире уже мертв. Некоторые приписали этот регламент игре случая, темной энергии и градиента потенциалов, который воздействует на объекты, старающиеся втиснуться в новый мир, как если бы северный и южный полюса магнита пытались вжать друг в дружку. Другие, академиев Лиги Плюща не кончавшие, сочли это требование выражением воли Ньяме, божества, что восседает во мраке между мирами, удерживая все планеты на своей ладони.

И вот Кара внезапно получила громадное преимущество при продвижении по социальной лестнице: параллельных Земель, доступных межмировому тюнеру Боша, насчитывается триста восемьдесят, а Кара умерла на трехстах семидесяти двух.

А хотя нет, уже на трехстах семидесяти трех.

Баланс автобиографичности, саспенса и повесточки в Междумирье сложился как раз настолько удачный, чтобы за премии, выданные роману, не было стыдно, а нынче в англосферной НФ это редкость. Я колебался даже, не поставить ли Междумирью высший балл в личной картотеке — как ни крути, приятно было встретить такую стильную реализацию порядком затертого сюжета о прогулках попаданцев по параллельным мирам на контрасте с беспомощными Работой над ошибками и Заставой Лукьяненко. Понятно, что до Гибсона, Эффинджера или Массона Джонсон не дотягивает, но было бы жестоко требовать от нее подобного в дебютной книге.

Увы, Джонсон, подобно своему британскому однофамильцу, экс-агенту Хаоса Ее Величества Королевы, не удержалась от воинствующего популизма и “бритвенно острого социокомментария”: Адам Бош, новый Эйнштейн, изобретатель перестраиваемого частотного селектора параллельных миров, из непроницаемого эксцентричного гения, человека-загадки межштатовского масштаба, внезапно превратился

в белого плантатора, сиречь страхолюдную карикатуру на Элона Маска по версии самых оголтелых леволиберальных SJW,

и… сразу же остро повеяло таким знакомым по творениям Пейсателя отказом от всемогущества, сиречь программы межмировых путешествий.

Почему межштатовского масштаба?

А потому, что после нескольких гражданских войн, усугубленных изменениями климата, от единого федерального правительства США остались одни нелестные воспоминания, и между обитаемыми побережьями простерся широкий пояс бесплодных земель. Впрочем, предсказанный еще Гибсоном, Шайнером и Кресс раскол на хайтек-анклавы и коулунообразные шантитауны затронул в этом варианте реальности, похоже, не только Америку, но и остальной мир.

Так, предки начальницы главной героини, Делл Икари, иммигрировали в аркологию Уайли-Сити из аналогичного японского вертикального города, а незадачливую коллегу Старлу Саид депортируют в Ир на Среднем Востоке, одну из крупнейших урбаноструктур на территории между тем, что раньше было Ираком и Ираном.

Просто Штатам довелось хлебнуть лиха из более глубокого половника, чем их сателлитам в альянсах демократий. Ладно бы глобальное потепление, обязательное для современной англосферной картины будущего, ладно бы истончение озонового слоя, из-за которого высовываться под открытое солнце без плотной накидки и умных наглазников не рекомендуется.

Все это еще можно было бы пережить без сецессий и откатов в бандитский феодализм на местах.

Но вдобавок воплотился самый жуткий кошмар “системных расистов” и реднеков, какими их себе представляют Микайя и ее коллеги по Вандербильтскому университету: не в меру вольнодумное население “мимопролетных штатов” лишили доступа к огнестрельному оружию.

На моей памяти огнестрельного оружия не существовало… В Эштауне никогда не имелось собственного оружейного производства: Ник Старший уничтожил всё доступное оружие, как собранное по пустыне, так и привезенное из-за океана. Он постановил, что металл допустимо использовать только в быту или промышленном производстве, отчасти потому, что военный диктатор хотел вселить страх в новых подданных, отчасти с намерением обезоружить любых потенциальных узурпаторов.

А без этой скрепы, как без личного автомобиля и субурбистанской ипотеки, штатовский общественный договор останется лишь спрессовать с песком бесплодных земель. Правда, орудия быстрого массового убийства в Междумирье все же существуют: это не что иное, как токсичные тачки с ДВС, любовно пестуемые и тюнингуемые пустынными бандитами.

Но так ли обязательна для их применения отравленная пустыня? На вопрос телезрителей отвечают Микайя Джонсон, Уэсли Бойко, Бернар-Анри Леви, Энн Эпплбаум, Виктория Нуланд, Тимоти Снайдер, Александр Дугин, Сергей Караганов, Владимир Пастухов… хватит, пожалуй.

Пока что Годы Джекпота далеки от завершения, и можно сказать лишь, что существует не только мир, в котором многоликие “кремниевые жрецы” Мировой Жабы правы, но и мир, в котором их мнение ошибочно.

Но не обязательно этот мир — наш.