One-bloodliner

Стивен Кинг, Возвращение Тимми Батермэна (The Return of Timmy Baterman, 1983)

Если вы оцениваете атмосферу клаустрофобически узкого двустороннего прохода между разными планами бытия выше, нежели слэшерные сцены с кровожадными демонами, говорящими от имени мертвых, то знакомство с сеттингом одного из лучших романов в истории (нео)готики — Кладбища домашних животных — можно, в принципе, начать с этого рассказа, но обязательно продвинуться дальше, поскольку знобящая мистика в духе Призрака дома на холме или Аферы Хемингуэя в нем сильно придавлена зомби-хоррором, очень вольно трактующим мифологию индейцев Мэна и граничащих с ним провинций Канады.

При чем тут вообще микмаки, не вполне понятно: достаточно сказать, что Вендиго именно в преданиях микмаков не фигурирует, первоначально это дух из мифов индейцев кри и оджибве.

У меня есть предположение, что Кингу (но вряд ли — режиссерам его экранизаций) известна оригинальная иероглифическая письменность микмаков (на их языке она именуется за внешнее сходство символов со следами этой рыбы «чукучановое письмо», gomgwejui’gasit), которая применялась в записях на камнях и бересте, была усовершенствована французским миссионером Кретьеном ле Клером, ныне вытеснена алфавитом на основе латиницы, но в XVII-XIX веках употреблялась активно — и идеально подошла бы для хтонических узоров на надгробных табличках Кладбища.

(Помимо этой ныне вымершей письменности, старейшей среди систем письма автохтонов США и Канады, основным вкладом микмаков в человеческую культуру является, внезапно, изобретение хоккейной клюшки: клюшка микмакской выделки родом из 1850-х продана не так давно на аукционе за 2.2 млн долларов США.)

Очевидными источниками вдохновения Кинга, помимо личных впечатлений от жизни в доме у дороги на отшибе с кладбищем животных по соседству,

стали, конечно, не индейские легенды, а Вендиго Элджернона Блэквуда и Обезьянья лапа Уильяма Джекобса, произведения для американской литературы настолько классические, что пересечения с ними не требуется объяснять даже школьникам и студентам. Тем удивительнее, что никто из персонажей рассказа и романа знакомства с этой классикой и способности сделать выводы из прочитанного не обнаруживает.

Рассказ лег в основу не только романа, а и сбивчивого прошлогоднего приквела его экранизаций — Кровных уз.

Различия с текстом в фильме значительны: так, вся история с Тимми перенесена на рубеж 1960-х и 1970-х, то есть в период Вьетнамской войны вместо Второй мировой, как здесь, при этом особых усилий стилизовать костюмы, вкусы, интересы и прочие атрибуты под ту эпоху не делается.

Зомби разгуливают по Ладлоу вполне свободно, хотя в оригинале Кладбища предпочитали дальше дома «спонсора воскрешения» или, максимум, его близкого друга (Джуда Крэндалла) носов не казать,

а для ликвидации нежити требуется со снайперской меткостью выстрелить ей в глаз — попробуйте-ка это сделать без предварительных тренировок ночью, ворочаясь среди миазмов болота Малого Бога.

Сам Ладлоу, кажется, демонстративно альтернативный, «сдвинутый» по ярусам Темной Башни: ничего общего с реальным городком в округе Арустук штата Мэн, вопреки утверждениям академических путеводителей, он не имеет, а помещен почему-то в окрестности Оррингтона, что за рекой Пенобскот напротив Бангора и Ороно. Между этими локациями, на секундочку, почти 200 км. Реальный Ладлоу близ границы с Канадой, где индейские древности выглядели бы естественней, а его двойник из рассказа, романа и киноверсий — примерно там, где Пенобскот впадает в одноименную бухту Мэнского залива Атлантического океана.

Кровные узы делают также попытку исследовать прошлое городка, показывая эпизод из жизни первопоселенцев — в рассказе и романе он отсутствует и сочинен специально для фильма, а сам по себе был бы, наверное, неплох, если соотнести его с основным сюжетом так же, как Поселение Иерусалим с Салимовым Уделом. Тот приквельный рассказ и сериал по его мотивам, однако, облагораживало влияние SDK лавкрафтианских мифов Ктулху, которым Кинг был вынужден соответствовать. А в случае с флэшбэком в прошлое Ладлоу из Кровных уз любая попытка поставить себя на место людей, решивших после подобного кошмара — да еще и при недвусмысленных предостережениях индейского шамана — все-таки заселить «испорченную» покровителем безумных каннибалов территорию, наполнит ваши уши треском совы, разрывающейся от натягивания на глобус Мэна.