Mice to see you again
Грязь по обе стороны траншей по утрам никогда не просыхала до конца. Если отыщется старая газета, надо будет ее подкладывать между грудью и грязью, выбираясь прислониться к стенке окопа в ожидании рассвета. Первые лучи рассвета, лучшее время суток. Если повезет, увидишь вспышку выстрела. Но терпеть надежней, чем полагаться на удачу. Подожди, и увидишь шлем — или голову без шлема.
Джо Холдеман, Афера Хемингуэя
Уже летом текущего Года Джекпота стало окончательно очевидно, что вторжение Федеральной Империи в Квартал-95, имеющее промежуточным следствием крупнейшую по числу жертв и беженцев войну в Европе как минимум за тридцать лет, взаимно однозначным конформным преобразованием переводится в самый изнурительный и необязательный конфликт за историю человечества — Первую мировую войну, только с автономниками и скоростным LTE-интернетом.
Даже не слишком обремененные интеллектом участники боевых действий соображают, что война, на которую они угодили, значительно отличается от всех, имевших место при Ялтинской модели мира, а затем — в “моменте однополярности”.
Они отмечают разительный перевес “сопутствующих потерь” — “трехсотых” над “двухсотыми”, причем не только в Черную Пятницу, когда допустимы скидки.
Одним лишь влиянием БПЛА — “глаз наверху” — или побегами СОЧинцев этого не объяснить, тем паче обе высокие срачащиеся стороны конфликта демонстрируют презрительное отношение к “отказникам”, всячески унижая и третируя их, а дроны, фактически выгнавшие с передовой танкистов, уже превратились в расходник, и в вечном состязании меча со щитом противодроновые методики также неизбежно совершенствуются.
Возможно, стоит снова обратиться к не познанной или давно забытой большинством слабоученых комбатантов, штабных бездарей и безликих клептократов дисциплине — военной истории? И совместить ее с зоологией.
Действительно, беглая проверка показывает, что величайшим ужасом солдат на полях Первой мировой были совсем не постоянные артиллерийские залпы или ядовитые газы, а грызуны, размножавшиеся в мусоре и людских останках, достигавшие порою гигантских размеров и совершенно потерявшие страх перед людским или кошачьим присутствием.
Один из бойцов британской армии писал в июле 1916 года своей девушке из-под Фрикура, с полей битвы на Сомме:
Крыс тут полчища, кошек ведь нет. Мы зовем их “трупные крысы”: они пожирают тела павших. Иногда даже раны прогрызают тем, кто жив и только ранен. В трех милях от меня по траншее видели крыс величиной с кошку. Для солдата, который такую добыл, она, наверное, стала завидным трофеем.
…Скажу честно, это отвратительно.
На поле боя почти так же грязно, как в траншее, но вдвое ужаснее. Там громоздятся трупы, небрежно отваленные в стороны, а крысы кормятся на телах. Первый же шаг туда сулит смерть, а нас на этой неделе каждую ночь приговаривают к ней.
Было бы соблазнительно представить, что впечатления от окопной жизни на Западном фронте вдохновили Уильяма Хоупа Ходжсона на Ночную Землю, жанрообразующее произведение “энтропийного романса” в хорроре и технофэнтези, но на самом деле последовательность этих событий мистическим образом инвертирована: Ходжсон сначала написал роман (за два года до Первой мировой), а затем был призван в армию и погиб под Ипром.
Время от времени скучавшие или отчаявшиеся бойцы пробовали приручать и дрессировать крыс, а в безвыходном положении — есть.
В евроатлантических, особенно британской и немецкой, культурах нашествие окопных крыс поспособствовало после Первой мировой закреплению отвращения к траншейным формам войны.
Вполне логично, что деградация воинского искусства, наглядно проявившаяся в степях Разделенной Украины бессмысленными “мясными” наступлениями, весьма благоприятна для грызунов и массового переноса ими всякой заразы. Она бы оставалась благоприятной и в том случае, если бы противники не пополняли свои армии “поставками ресурса” в духе рекрутеров Фридриха Великого или лучше обеспечивали “моб” снаряжением.
Например, у Александра Чаленко находим возмущенное (текст публикуется в авторской орфографии и пунктуации):
Донецкий волонтер Матюшин недавно вернулся с Времьевского выступа.
Рассказал о том, что там происходит. Была и такая информация:
“Большая проблема как на передовой, так и прифронтовых сёлах — это мыши.
Они везде, в окопах, в блиндажах, в домах, и спасения от них нет.
Людей они абсолютно не бояться.
Более того, когда ты ложишься спать они бегают по тебе, а если попытаешься во сне смахнуть их рукой, то могут и укусить”
Однако показательно, что большинство комбатантов или дежурных по телеграфным узлам удивляются происходящему так, словно за всю жизнь не читали ни одного документального источника, посвященного Первой мировой, Корейской или Вьетнамской войнам, не знакомились с беллетристикой и не смотрели художественных фильмов на эти темы.
А может, так оно и есть на самом деле?
Что же, проблемам окопных крыс, мышей, болезней, а также, в целом, войны на истощение уделяется крайне малое внимание в культовых MMORPG-симуляторах типа World of Tanks или продукции авторов СИ, где попаданцы и попаданки обыкновенно изменяют ход истории где-нибудь на кухне магазина-распределителя для старосоветских нотаблей, в постели наследника престола или за консолью управления импровизированного лазероносца,
а не по уши в жидкой грязи под бесконечным осенним дождем посреди мертвой промзоны.
А ведь амбициозные гарантии “можем повторить” предусматривают прежде всего такой быт — и воздвижение стяга над разрушенным дачным поселком или обгоревшим остовом армейского фургона вместо Императорского дворца в Москве, Бранденбургских ворот, Триумфальной арки или мемориала Вашингтона.
Не стоит забывать и о священных газопроводах, которые по-прежнему бойко перекачивают кровь федерально-имперской экономики через оспариваемую территорию. Их сохранность, безусловно, приоритетнее борьбы с крысами или офицерским самоуправством.
Хотя, конечно, всем было бы лучше, если бы полоумных реконструкторов, мастеров рунетовского ресентиментального попаданса, сенильных бумеров, массовиков-затейников и экспортеров энтропии голубиного народа интересовали только мыши — их стоимость и в каком военторге приобрести.
