Trump of Ceres, Saboteur of the Bureau

В романе Альфреда Бестера Моя цель — звезды среди прочих колоритных сцен ретрофутуристического протокиберпанка описывается прибытие на Землю Четырехмильного цирка во главе с таинственным и эксцентричным миллиардером-буффоном, Формайлом с Цереры. Русский перевод Баканова считает этот цирк пятимильным, что неверно:

Гомон толпы стал оглушающим. Команда механиков устроила на лугу деготную яму со смазочным маслом и принялась возвращать к жизни принадлежавшую Формайлу коллекцию винтажных зерноуборочных комбайнов с дизельными движками. Постепенно прибыли все обитатели цирка, а также их жены, вдовы, дочери, любовницы, подхалимы, лизоблюды и приживалы. Когда утро перевалило за середину, цирк стало слышно за четыре мили, чем и обязан он был своему прозвищу.

Спустя неделю после Хэллоуина, когда одним из самых популярных маскарадных нарядов оказался костюм Дональда Трампа, в США завершилась избирательная кампания. Задержавшись ненадолго на перекрестке Президент-стрит и Клинтон-стрит в Нью-Йорке, Формайл с Цереры рассудил, что история династии Клинтонов и Главная президентская последовательность США отсюда идут в разные стороны, и проследовал табором к Белому дому, где и раскинул Четырехмильный цирк в виду Овального кабинета. При Клинтоне I, как помнят олдфаги, это помещение носило ласковое прозвание Орального.

На сколько миль кругом был слышен Четырехмильный цирк Трампа с Манхэттена, судить сложно, а вот зарево рвущихся шаблонов политической и финансовой аналитики над русским сегментом мировой инфосферы видно как минимум за четыре доменных уровня.

Что уж говорить об аналогичном небесном явлении в Киеве, над теремом администрации президента Украины на Михайловой горе.

О причинах победы антисистемного единого кандидата от реднеков, технократов, риэлторов и гетеросексуалов наверняка будут написаны терабайты аналитических работ, но все — задним числом. Как, впрочем, и после успешных атак “щенков” на Hugo: чтобы усмотреть очевидную аналогию между этими событиями, достаточно наведаться в гости к Теодору Билу.

А пока стоит констатировать, что Вознесение для ботанов, как называют порой Сингулярность в представлении Элона Маска и прочих клинтонистов Кремниевой долины, оказалось бесцеремонно прервано Возмездием для ватанов, и не в последнюю очередь стараниями директора ФБР Джеймса Коми.

Довольно аналогичный сценарий может быть найден в рассказе Фрэнка Херберта Тактичный саботажник (1964) из цикла о Джордже Маккае. И тем занятнее эта аналогия, что в ее рамках директор ФБР Коми становится исполнителем роли Клинтона. Клинтона Уатта, секретаря Бюро Саботажа, если быть точным.

— Давайте поговорим о тренировках чрезвычайных саботажников, — предложил Болин. — Чему их учат о деятельности Бюро? О том, как Бюро чистит перышки и прихорашивается?

Ему не поймать меня на лжи, подумал Маккай.
— Мы без обиняков говорим новичкам, что одна из ключевых наших функций — обеспечивать политиков занятостью, — сказал он. — Чем больше рук возле котелка, тем медленней мешается варево.

— Превосходно! А как насчет споров и откровенных стычек, в которые ввязываются агенты Бюро?
— Это вообще-то рутина, — сказал Маккай, — мы обязаны, где можем, действовать правительственному аппарату на нервы. Это помогает выявлять темпераментных типов, тех, кто не в состоянии контролировать себя и не задумывается о последствиях своих поступков.
— Ага, — протянул Болин. — Как увлекательно…
— Мы учитываем и развлекательную составляющую процесса, — признал Маккай. — Где возможно, придаем нашей деятельности красочные драматические оттенки, чтобы она представляла интерес для публики.

В трактовке, предлагаемой Хербертом, основная функция саботажного ведомства — вставлять палки в колеса бездушному государственному механизму, предотвращая аутоиммунные расстройства оного, влекущие за собой фрагментацию общества и значительные людские жертвы. Трудно судить, знаком ли директор ФБР Коми с концепцией корпуса государственных саботажников, но его точечный вброс накануне выборов идеально укладывается в эту схему.

Однако помните: только та нация достойна считаться великой, чей правитель не просто так метит в Наполеоны, а с чистой совестью способен гарантировать восход солнца вручную.

Кто, как не Джордж Маккай, влюбленный в самую настоящую звезду — калебанку Фанни Мэй, будет наиболее перспективным кандидатом на эту должность? Не Фредди Мака же выдвигать ему в соперники на праймериз.

К слову, обязанности обвинителя в Высшем Системном Суде Центрального Сектора Консента исполняет некто Холджэнс Вонбрук:

высокий, тощий, как пугало, в красном облачении, с резкими чертами лица, седовласый, угрюмый, непреклонный, похожий на Коттона Мэзера.

Такой персонаж (без описания внешности) упоминается и в глоссарии к вышедшей годом позже Дюне, но ни в одном русском ее переводе не отмечено, что появился он на свет путем анаграмматической такеризации Джона Холбрука — или просто Джека — Вэнса.

LoadedDice