The shape of necrovilles to come

Талантливому коммерсанту, а тем паче верстальщику новостных лент, не требуется работать под фоновую музыку Вагнера, чтобы понимать: война — это бизнес, который идет особенно хорошо, когда его продолжением иными средствами является политика.

С другой стороны, такие кровопролитные бесконечные войны, как вторжение Федеральной Империи на Разделенную Украину, ведутся обыкновенно государствами, испытывающими трудность с утилизацией избыточного пассионарного населения. А ныне срачащиеся оппоненты входят в малопочетный мировой топ-5 по темпам убыли кормовой налогооблагаемой базы подданных.

Разумеется, соблазнительно тут же помянуть неминуемые просчеты аналитиков, которые если и готовятся к войне, то всегда мнят ее линейной экстраполяцией предыдущего крупного проекта своей карьеры. Хитом этого осеннего сезона стало безапелляционное заверение Джейка Салливана в том, что они с самоходным дедом Байденом принесли свободному миру небывалое спокойствие Ближнего Востока, и Жозеп Боррель может теперь спокойно возделывать свой сад:

Сегодня в ближневосточном регионе спокойнее, чем за последние два десятилетия.

Но и в эпоху, когда самодовольно ораторствовал духовный наставник Салливана Невилл Чемберлен, боевым футурологам частенько приходилось обтекать раньше, чем они вылезли бы из теплой ванны добровольно.

Так, популярность романа Герберта Уэллса Облик грядущего резко снизилась уже в 1939 г. и не восстановилась более: чересчур покоробило читателей расхождение, которое стремительно наметилось между реальной Второй мировой войной и ее прогнозом у прижизненного классика. Уэллс полагал, что “гиена Европы” чуть ли не десяток лет будет сопротивляться наскокам амбициозного, но импотентного Гитлера, не справившегося с нормальным перевооружением армии, Чехословакия счастливо избежит поглощения Рейхом, республиканская Испания сохранит сдержанный нейтралитет, а европейские сражения быстро деградируют до окопной мясорубки, как под Верденом или на Сомме.

Спотыкаясь об эти лезущие в глаза точки бифуркации, читатели, даже поклонники Уэллса и старомодной фантастики, упускают из виду красочные детали, в которых Облик грядущего оказался вполне провидческим, как то выдвижение современного английского в общепланетные lingua franca, массированные воздушные бомбардировки крупных городов враждующих стран и освоение флотами БРПЛ. А на тех, кто мог прочесть Облик грядущего в гитлеровской Германии, явно произвело сильное впечатление то, как уверенно пошла совмещаться с нашим вариантом реальности жуткая картина разрушенных до основания Зигесаллее, парка Тиргартен и Унтер-ден-Линден, чьи легендарные липы активно вырубались на дрова обездоленными берлинцами.

Вторая мировая война Уэллса — новое издание Тридцатилетней войны, затяжной конфликт оппонентов, балансирующих на грани экономического упадка и поспешающих вытолкнуть в окно Овертона хоть кого-нибудь из конкурентов, пока сами не дефенестрировались.

Точку в нем ставит опустошительная пандемия мутировавшей обезьяньей оспы, а выигрывает — новая международная бюрократия, планетарное правительство Диктатуры Воздуха, перехватывающей, подобно навигаторам Космической Гильдии из более позднего Дюниверсума, контроль над всеми логистическими маршрутами обессиленного мира.

Если вы заметили подозрительное сходство с тем, как обстоятельно демонтируют наш с вами глобальный мир властолюбивые бумеры и кремниевые служители карантинного культа санкционной дипломатии, моргните в свою веб-камеру сначала левым глазом, затем правым. В конце концов, Облик грядущего и представлен как запись по памяти сновидения о будущем, и нельзя исключать, что ваша вебка подключена к тахионному антителефону с плоским прозрачным экраном.

Кажется крайне уместным выход этого классического, но напрочь забытого в наши дни романа на русском именно в 2023-м, когда большинству подданных России, а также жителям ЕС и лимитрофных буферов, досаждает не менее классическая пара русских вопросов:

1. Кто виноват в том, что по одну сторону двойной сплошной «мерцающая» Третья мировая война выглядела всего лишь забавой полоумных реконструкторов, а по другую — стала фоновой заставкой вашего навигатора?
2. Что, помимо лайков, репостов, взаимных сетевых блокировок, отказов в банковском обслуживании, мясных штурмов и сборов на финки ЛГБТ для беженцев и соевых релокантов, можно со всем этим сделать?

А я все же предпочту очевидный всем, кроме замшелых антиконспирологов, вывод, что спецаберрация головного мозга — не лекарство против морщин двойника Федерального Императора, а аккуратно согласованный всеми участниками механизм наработки удобрений в местах, до которых не долетает соловьиный помет. Еще в мае 2019 года Авигдор Эскин, ополчившись на апокалиптические прогнозы академика Глазьева, возмущенно писал:

Идею о том, что евреи, заселившие Иудею и Самарию, сбегут в Донбасс, вполне можно расценивать как неуклюжий антисемитский навет. Как показывает история, всякие такого рода инсинуации обычно оказывают действие, противоположное тому, которое ими предполагается.

Но, как стало вполне ясно еще при первых попытках “выровнять кривую” культурно-экономических дисбалансов, 2019 год в истории человечества XXI века будет выполнять ту же роль, которая в предыдущем столетии отводилась 1913-му.

Сколь глубоко ни удобрялись бы степи Разделенной Украины и пустыни Палестины, а, как показано еще Томасом Дишем в малоаппетитном, художественно убогом, но неприятно реалистичном Геноциде, инспекционный визит Садовников едва ли будет встречен гимном на устах.