Mission of gravity

Как уже упоминалось, Сабина Хоссенфельдер, ярая сторонница теории скрытых переменных в квантовой механике и вообще “женского взгляда” на современную науку, выразила глубокое беспокойство по поводу коррелированного шума в сигналах гравитационных волн детектора LIGO. Присуждению Нобелевской премии по физике за текущий год это не помешало, но подозрительные корреляции, конечно, могут оказаться следами явлений, за которые получит свою Нобелевку какая-нибудь другая исследовательская группа. Как замечает Хоссенфельдер по сходному поводу в другой статье, критикуя теорию хаотической инфляции Линде-Гута-Старобинского, космологи наплодили столько вариантов моделей молодой Вселенной, что при их помощи теперь могут не только объяснить корреляции в микроволновом реликтовом фоне, а и “предсказать” почти все, что способны обнаружить телескопы в обозримом будущем.

Фрау Сабина довольна тем, что, по крайней мере, за теорию инфляции Нобелевскую премию еще не выдали, и утверждает, что сама относится к этой награде весьма прохладно, ведь у нее хорошая компания среди тех, кто данного приза еще не удостоен и/или никогда не будет удостоен. В числе таких “вечных претендентов” на Нобелевку, которым, вероятно, мешает излишняя популярность в масс-медиа, — те, кто, как Сабина Хоссенфельдер, не удовлетворен существующими интерпретациями квантовой механики и релятивистской космологии, подозревает за ними некий заговор и при каждом удобном случае стремится углядеть ведущие в закулисье ниточки альтернативных картин мироздания. Обсудить с Хоссенфельдер вашу авторскую интерпретацию квантовой механики или крупномасштабной структуры Вселенной можно через Skype, но тариф кусается: 50 долларов США за 20 мин разговора.

На шум, поднятый Хоссенфельдер вокруг шумовых корреляций LIGO, вскоре прибежал сэр Роджер Пенроуз, заявив (но, видимо, не через Skype), что значительная часть подозрительных сигналов может иметь глубинное астрофизическое и космологическое истолкование. Вы, наверное, догадываетесь, какое? Правильно: это, по мнению Пенроуза и его армянского коллеги Вахи Гурзадяна, были весточки из предыдущей итерации нашей Вселенной, которая существовала до Большого Взрыва, а порождаются они распадом сверхтяжелых (массой примерно с песчинку) частиц темной материи, эребонов, с излучением гравитационных волн. Высокоразвитая же цивилизация пангалактического уровня способна воспользоваться фоновым гравитационным сигналом, как и микроволновым, для информационной панспермии.

Интересно отметить, что еще в начале века идею применить гравитационный фон как “открытый ключ” для расшифровки сигналов, пересылаемых на межзвездные расстояния, выдвинул в Городе бездны Аластер Рейнольдс, но там данные, предназначенные для сверхсветовой пересылки, фактически поступают из будущего, а не из прошлого. Впрочем, в циклической конформной модели Пенроуза энтропия гравитационного поля сама по себе является источником космологической стрелы времени, поскольку в момент непосредственно “перед” и “после” Большого Взрыва вейлевский тензор кривизны исчезающе мал, а в дальнейшем возрастает “в обе стороны”, устраняя тем самым потребность в инфляционной стадии.

На современном уровне технологического развития человечества особых перспектив уверенно отличить инфляционную картину Вселенной от конформной циклической модели Пенроуза не видно. Но, думается, причины, по которым у Роджера Пенроуза или Стивена Хокинга на одну Нобелевскую премию меньше, чем у Барака Обамы или Светланы Алексиевич, более сложны, чем предложенное Пенроузом и Гурзадяном истолкование парадокса Ферми.

LoadedDice