Lucky horseshoe orbit
Считается, что спутники Сатурна Янус и Эпиметей возникли при формировании системы лун этой планеты из одного небесного тела после его разлома: иначе трудно объяснить, почему их орбиты фактически совпадают (предельный случай орбитального резонанса 1:1), точнее, различие в значениях больших полуосей имеется, но не превосходит среднего диаметра каждой из лун, а период обращения вокруг Сатурна составляет около 16.7 час.
Ежедневное различие в движениях спутников относительно Сатурна составляет 0.25°. Спутник с меньшей полуосью постепенно догоняет партнера, и они начинают оказывать друг на друга интенсивное гравитационное воздействие, пока не поменяются местами относительно средневзвешенной общей орбиты, никогда, впрочем, не сближаясь сильнее, чем на 10 тыс. км. Гравитационное воздействие Сатурна все же превалирует и (во вращающейся вместе с ним системе отсчета) “оттягивает” луны вспять, не давая им столкнуться.
При каждом таком сближении орбита Януса меняется примерно на 21 км, а орбита Эпиметея — на 76 км, что соответствует соотношению масс спутников: Янус почти вчетверо массивнее. А в целом конфигурация полностью повторяется за 8 лет. Относительное движение спутников можно уподобить движению тестовой частицы по подковообразной орбите в ограниченной задаче трех тел, где орбиты захватывают четвертую и пятую точки Лагранжа.
Чтобы понаблюдать за Янусом и Эпиметеем в домашних условиях, даже сейчас, близ противостояния Сатурна с Солнцем, требуются высококлассная аппаратура и отличная погода. У Московского планетария недостатка в превосходном оборудовании нет, но, внимательно приглядевшись к постеру, приглашающему любителей астрономии полюбоваться Сатурном и его системой в оптимальной обстановке, легко заподозрить, что создан он сотрудниками планетария не с нашей браны, а с какой-то из соседних:
В их Солнечной системе тоже восемь планет, как и, после разжалования Плутона, в нашей. Но сразу же начинаются важные отличия: самой далекой планетой, по версии создателей постера, является Уран, а не Нептун, две орбиты оставлены незанятыми —одна между Сатурном и Нептуном, другая между Венерой и Землей. Ну а самое поразительное обстоятельство в том, что на одной орбите теперь теснятся не только Янус и Эпиметей, но и куда более приметные небесные тела — Венера и Меркурий. Трудно не вспомнить экзотическую гипотезу о том, что Меркурий — “сбежавший” с венерианской орбиты в древности спутник.
Учитывая, что как раз на эти выходные пришлась очередная избирательная аккламация в Федеральной Империи Человека, соблазнительно следом за Фрэнсисом Флэггом заподозрить, что цель контакта соседей с нашей браной — вмешательство в процесс волеизъявления с целью раскачать скрепы и устои до революции. Заметим, что по крайней мере некоторые кандидаты исподволь отделяют себя от человеческой расы, ограничиваясь заверениями, что они друзья человека.
В Тиранах Сатурна, созданных Флэггом для романа-капустника Космос в 1933 году, находим следующее чарующее старомодностью описание событий на лунах Сатурна в момент нашествия иносистемных захватчиков, навевающее ассоциации не то с Октябрьским переворотом, не то с накатившей спустя четверть века после выхода романа волной освобождения африканских колоний от европейского господства.
Возглавлял собрание Фо-Пета — агитатор и профессиональный революционер, которого в прошлом году схватили и сослали в Этор, чтобы он там лишился сил от постоянной тяжкой работы. Лучше было бы для просса Мир-Мера, впрочем, приговорить того к смерти, но такое изобретательная жестокость тирана воспрещала; Мир-Мер предпочитал, чтобы его враги медленно издыхали от болотного истощения, ужасного нагера.
Ныне Фо-Пета организовал и возглавил восстание бар-зеенианских рабочих, имевшее успех, хотя прежде о таком даже не помышляли. Он поднялся и обратился к собравшимся. Сам он происходил не с Бар-Зее, а был чёрным эфранийцем, но с необычно крупной клетью желейного мозга, указывавшей на интеллектуальное превосходство, а ещё, помимо трёх обычных щупалец, располагал длинным одиночным тентаклем, характерным для его расы, и умел его вытягивать из середины туловища.
— Собратья-повстанцы, — начал он, — не секрет для многих из вас, что долгие годы замышлял я восстание против нарлонианизма. Просские властители Нарлона посеяли опустошение на восьми спутниках Эрна, обратили нас в рабство, наших вирго в позорное услужение себе. Вы знаете, как первоначально явились они с дарами, как приветствовали мы их, приняв по глупости своей за богов с самого Эрна. Наивны мы были, и они воспользовались нашими суевериями, набросив на нас ярмо своего деспотизма. Ныне труды наши употребляются ради чудесной и роскошной жизни Нарлона, а мы, рабочие, производительные силы, стонем от непосильной эксплуатации и бедствуем. Много лет назад были выкованы оковы для наших конечностей, и не всем из вас ведома история тех дней, но мы, профессиональные революционеры, её знаем. И вот что должны вы понять: только в случае, если все мы объединимся и окажем сопротивление ради общего дела всех порабощённых спутников, способны вы рассчитывать на победу в борьбе с угнетателями.
Щупальца его воинственно засветились.
Примечательные особенности пары спутников Януса и Эпиметея Флэгг в своей работе не затрагивает — по той простой причине, что в ту пору они еще не были открыты. Рассказы Космоса, посвященные гигантским Внешним планетам, вообще состарились особенно неблагородно, но лишь заклепкометрически. Если абстрагироваться от того, что у Сатурна лун не девять, а почти полтораста, или от того, что на Нептуне нет не только Джунглей Смерти, а и любой твердой поверхности, то залихватское очарование сюжетов классического пальпа даст фору очень многим современным англосферным лауреатским работам эпохи невоздержанной прогрессивистской повесточки.
Тем паче у Флэгга Фо-Пете очень скоро предстоит убедиться в том, что не все Темные Властелины одинаково бесполезны. Вероятно, аналогичный вывод сделала бы и заметная доля хороших, очень хороших и даже великолепных русских на выезде в ЕС, если бы прошлым летом танк оркестра бродячих поварят не застрял в воротах ростовского цирка, а поехал дальше на столицу, открывая “эру милитаристов” на Восточноевропейской равнине.
Так вот и получилось, что Фо-Пету засунули в самый тёмный и вонючий тюремный подвал замка, где металлические пары были слишком плотными и зловонными для нормальной адсорбции, и где камеру ему пришлось разделить с двумя нарлонийскими узниками. А одним из этих двоих оказался просс Мир-Мер!
Просс Мир-Мер сперва не узнал его, да и Фо-Пета не сразу определил в сокамернике бывшего нарлонийского правителя. В камере было довольно темно. Просс Мир-Мер подкупил стражника, обменяв драгоценный щупальцевый браслет на лановый фонарь, но света едва хватало, чтобы разгонять густой мрак. Желе Мир-Мера почернело от горя, щупальца приобрели окраску полнейшей депрессии. Он плавал в углу камеры, устало закрыв единственный глаз. Третьего узника приняли за просского властителя из-за богатых щупальцевых браслетов и ценной лириевой ленты, охватывавшей срединное тулово. В действительности это оказался известный учёный и придворный звездочёт, Кама-Лоо.
— Горе нам, о горе, — тоскливо бормотал звездочёт.
— Заткнись! — заревел просс Мир-Мер.
Фо-Пета узнал его характерный голос.
— Приветствую, просс Мир-Мер. Как низко пал ты.
Просс Мир-Мер и сам узнал характерные интонации эфранийского мятежника. Глаз его быстро открылся, щупальца налились гневным зелёным.
— Что ты здесь делаешь, изменник келпячий?
— Быть может, явился полюбоваться плодами трудов своих.
— Трудов твоих?
— Это я виновник твоего падения, то есть падения Нарлона.
— Ренегат! — загремел просский властитель. — Это ты, гнусная тварь, натравил на нас истребителей? Клянусь Эло-Хавой, да падёт на тебя… — Щупальца его выстрелили вперёд, тиба заколыхалась, он выплыл из угла.
— Просс, успокойся, — сказал Фо-Пета, — и не спеши разорвать меня на куски. Горько сожалею я о том, что натворил, но не из-за того, какая участь постигла вас, — он повысил голос, желе заполыхало гневным алым, — а оттого, к чему приговорил я своим поступком несчастных рабочих на спутниках. Постигаю я ныне, что эти тираны с Эрна окажутся даже более жестокими, алчными и брутальными господами, чем ваши злодеи. Надежда утрачена.
