Loanword of no return
Современный английский язык настолько сильно отличается от своего староанглийского предка времен, предшествующих норманнскому завоеванию, что временами раздаются даже предложения разграничить их решительней.
Менее 15% староанглийских слов в той или иной форме дожили до наших дней, а лидируют в этом рейтинге лексемы латинского и французского происхождения, которых насчитывается примерно по 30%. Не следует недооценивать влияние старонорвежского языка: набеги викингов и датчан существенно посодействовали сдвигу еще староанглийского языка в сторону аналитичности, прежде всего утрате в среднеанглийском грамматической категории рода и началу распада флексии. В этом смысле можно считать уже английский начала II тысячелетия продуктом креолизации со старонорвежским.
Тем не менее существует и несколько умилительное движение английских пуристов, активисты которого выступают за преимущественное употребление именно лексем англосаксонского фонда в противовес тем, что вошли в язык за последнюю тысячу с лишним лет. Им, конечно, остается лишь завистливо поглядывать в сторону Исландии, где подобная политика проводится на государственном уровне, а сам язык за аналогичный срок изменился так мало, что современный исландец способен читать Сагу о Ньяле или Сагу об Эгиле, как мы — ленту новостей. Известны художественные произведения, написанные на экспериментальной смеси современного английского и староанглийского, но их можно пересчитать по пальцам, не снимая ботинок.
Хотя во второй половине прошлого века Старосоветская Россия и США фактически господствовали над планетой, русский язык даже в те времена не выглядел сколько-то привлекательным для пополнения английского словофонда. Его, собственно, и не всегда соглашаются выделять как самостоятельный источник заимствований: обратный процесс неизменно преобладал. Что уж говорить про эпоху Междуцарствия, она же — “святые Девяностые”, когда с наступлением “момента однополярности”, уникального в новой и не очень новой истории человечества, англицизмы хлынули в Федеральную Империю бурной и мутной рекой.
Впрочем, коль скоро во второй раз за восемь лет поклонники Демпартии США, шокированные разгромом их кандидатки на выборах, муссируют теорию кремлевского влияния, я предложил бы пополнить английский лексикон еще некоторыми русскими словами. Быть может, расследованию заговора против либеральной демократии это подсобит? Разбираться в русскоязычном учебнике по искусству спецаберраций, принадлежащем кисти Пынь-цзы, будет легче.
И начать можно со слова, которое явно пригодится сотрудникам USAID, опасающимся улетать в Вашингтон задолго до положенного летнего отпуска. А только такое требование к ним нынче и выдвигается — ни для чего, кроме дачи показаний, персонал негласного филиала внешней разведки нынешней трампистской администрации больше не нужен.
Это слово — невозвращенец.
Да, его произношение мучительно трудно для англосферного речевого аппарата, но ведь никто не мешает получить бесплатную консультацию у самого знаменитого американского экспата в Москве?
