It’s not a bug, it’s a bugger

Орсон Скотт Кард, Игра Эндера (Ender’s Game, 1985) и дальнейшее развитие вселенной

Основной цикл Карда я ставлю достаточно высоко, мне он кажется крепче, скажем, оригинальной гексалогии Херберта о Дюне с ее довольно занудными Детьми Дюны и Богом-Императором Дюны. Откровенная баснопись началась, пожалуй, только с Тени великана, а в Бегстве теней (так на русский перевели то, что должно было бы называться Тени в полете) ее концентрация вплотную подобралась к медианной летальной дозе. Впрочем, еще и прежде смелость, с какой вундеркинды-выпускники Боевой Школы кроили земную геополитическую карту в альтернативной реальности, вызывала освежающе ехидную усмешку.

В относительно свежих изданиях цикла и приквелах Кард подверстал события своей вселенной под Главную историческую последовательность, и теперь его Варшавский договор незамысловато именуется Новым. Так, легким стуком пальца по клавиатуре, Восточный блок обретает жизнь в неопределенно далеко пятящемся будущем. Сходный прием использован у Пурнелла в спартанской дилогии Легиона Фалькенберга и Ширли в Песне по имени Юность.

Стоит подчеркнуть, однако, что лишь первая и наиболее успешная книга цикла, Игра Эндера, написана с позиции, максимально удаленной от мормонских воззрений Карда на природу, технологический прогресс и психосексуальность. Уже в Говорящем от имени мертвых миссионерский опыт автора выплывает из бразильских джунглей, а ближе к Детям разума протрептическая интонация становится труднопереносима. Если вы, как и я, продирались сквозь Эндерверсум с нарастающим трудом, посоветую на этом остановиться и отдыха ради перейти к малоизвестному идейному первоисточнику.

Именно в Детях разума содержится наиболее мерзкий эпизод всей серии, когда молодого двойника Валентины Виггин с отвратительной, нечеловеческой жестокостью выгоняют из занятого ею — вернее, сотворенного воображением самого же Эндера — тела, чтобы освободить его для жукерской подружки сраженного виктимностью героя: всеблагого искусственного интеллекта Джейн. Самое скверное, что позиция Миро, точно рассчитанными унижениями толкающего Валентину-Вэл к самоизгнанию из тела и слиянию с Джейн, пользуется несомненной авторской поддержкой. На то Кард и последовательный гомофоб-олдфаг, не отличающий лесбиянок от гомосексуалистов.

А засада в том, что явление молодого двойника Валентины из подсознания Эндера вызывает жесточайший butthurt не только у самой Валентины Виггин, немало поизносившейся в скитаниях с братом по космосу, но и у самого Эндера-Ксеноцида, по прихоти автора несказанно пораженного зримым доказательством факта, что детские воспоминания — самые прочные.

Действительно, for some disgusting reason, young sex sells better. Причина очевидна: это обусловлено биологически. Как изменится человеческая культура от возможности произвольно регулировать биовозраст, внешность и прочие параметры тела, вопрос сложный и отдельный. Пока в НФ мало адекватных решений этой заманчивой проблемы; интересные подходы предлагают Схизматрица Брюса Стерлинга, Видоизмененный углерод Ричарда Моргана и Водородная соната Йена Бэнкса. Всех отождествляющих бессмертие с проклятием прошу проходить мимо.

Еще сложнее вопрос, отчего за три тысячи лет, разделивших события Игры Эндера и Детей разума, биотехнология продления жизни и твикинга деструктивных биохимических процессов во вселенной Карда стояла на месте. Вероятно, ее развитие автор счел омерзительным или, точнее говоря, греховным? Если вам кажется, что мои слова противоречат охвату в три тысячи лет, то старый добрый парадокс близнецов к вашим услугам.

Об экранизации Игры Эндера уместно заметить, что персонажи повзрослели лет на 6–7 (это разумно; с их возрастом Кард и в первой книге, и в ее сиквелах из Теневого подцикла откровенно перегибал палку);

что ни один из актеров-подростков, кроме, пожалуй, Абигайль Бреслин (Валентина), с ролью толком не справился;

что смачную линию с широкомасштабным политотным троллингом в исполнении Питера и Валентины фактически вырезали — надо полагать, за низкую визуальную ценность: по тем же причинам хакеры в голливудских пародиях на киберпанк обычно орудуют с трехмерными иконками, а не с шестнадцатеричными дампами;

что жаргонное прозвище инсектоидных чужаков buggers, совпавшее с жаргонным же обозначением гомосексуалистов, после бурных протестов радужной публики заменили на нейтральное formics;

что художники по спецэффектам отработали на твердую девятку по десятибалльной шкале (Игра Эндера стала первым голливудским блокбастером, вооруженным 3D-принтерами)

и, наконец,

что выход фильма поспособствовал обильному дальнейшему разбуханию франшизы приквелами и интерквелами при посильной помощи Аарона Джонстона.

Я остался в полном восхищении от поступка Барри Лонгиера, расширившего мир Врага моего великолепным Талманом дракской расы. Потому, как вы догадались, первым долгом предложил бы в интерквелы The Hive Queen и The Hegemon — внутренние документы вселенной, упомянутые еще в Игре Эндера, — хотя понимаю, что это категорический голливудский неформат. Хорошо хоть, скверные кассовые сборы экранизации, как и в случае финчеровской Девушки с татуировкой дракона, отправили Тень Эндера тянуть резину в долгий ящик.

LoadedDice