In the eyes of a stranger

Вернор Виндж, Витлинг (The Witling, 1976)

Хотя, как это видно из сборника Ложная тревога (того самого, где в русском переводе “сканер чего-то не распознал”), Виндж начал писательскую карьеру еще в конце 1960-х, а пара повестей того периода издавалась под одной обложкой в виде романа о Тате Гримм, первым серьезным произведением Вернора следует считать именно эту книгу 1976 г. выпуска. Она же и наименее объемистая из всего им написанного вне малой формы.

В ту пору Вернор и Джоан Виндж еще были женаты, и влияние супруги (а равно леди Урсулы Крёберовны) в Витлинге несомненно и неоспоримо; вместе с тем при некотором усилии воображения ничто не мешает поместить действие романа в ту же вселенную Зон Мысли, какой Виндж впоследствии проторил себе дорогу в зал славы НФ.

Витлинг исследует сценарий “условно достижимой Сингулярности”, когда после выхода из Солнечной системы прогресс человечества все более замедляется, лимитируясь как огромными трудностями космической экспансии на досветовых скоростях, так и “бутылочными горлышками” генетического или социокультурного разнообразия на вновь заселенных планетах.

Действие книги происходит примерно через четырнадцать тысяч лет после нашего времени, и упоминается, что в Галактике к тому моменту колонизировано человеком несколько тысяч миров, но лишь малая доля их известна достоверно и вносит вклад в развитие человеческой цивилизации как целого, если о такой химере вообще имеет смысл говорить. Межзвездные пустыни так огромны, а связь между планетами так ненадежна, что ни о какой синхронизации культур речи не идет: колонисты вновь и вновь вынуждены балансировать на лезвии бритвы ресурсодефицита и автаркии, переизобретая тяжелую промышленность, компьютеры, летательные аппараты, биотехнологии, космические корабли и все остальное, в особо тяжелых случаях вплоть до колеса. Каждая планета, обжитая человеком, ничем не лучше острова Пасхи, а до чего там дохозяйствовались рапануйцы, общеизвестно.

На этом фоне жадный интерес исследователей вызывает каждый контакт с инопланетными расами, а таких ко времени действия Витлинга не набралось и полудюжины: парадокс Ферми если и ослаблен, то не очень существенно.

Легко узнать в этом сеттинге ретрокаузальные отголоски будущей Глубины в небе; и действительно, вскоре после Витлинга у Джоан Виндж вышли два небольших романа из цикла Heaven Chronicles, которые уже обычно без всяких оговорок причисляют к миру Зон Мысли, поелику они написаны по заметкам Вернора. Как и в случае Глубины в небе, действие их полностью отнесено в Медленную Зону, но персонажи об этом не имеют никакого понятия. С учетом некоторых особенностей Витлинга можно предположить, что и его сюжет развивается в той же вселенной Зон Мысли. Например, если допустить, что телепортация мгновенна в определенной системе отсчета, не зависящей от движений телепорта, то следствие и вправду может опережать причину, но только там, где интервал, разделяющий причину и следствие, остается, в рамках локальной физики пространства-времени (на фрактализованной границе Медленной Зоны и Дна Запределья), пространственноподобным.

Отличия от классических романов винджеанской трилогии делают Витлинга, пожалуй, самой читабельной с чисто литературной точки зрения работой Вернора. Здесь нет назойливых беспринципных злодеев, которые раз за разом “дерутся, потому что дерутся”, причем деструктивно-тираническое поведение их мало объяснимо и местами придает сюжету отчетливый картонный привкус, как в случае Томаса Нау и Ритсера Брюгеля, а хотя бы и Невила Сторхерта с его Отрицателями Погибели.

Здесь нет катастрофы, вынуждающей людей без оглядки бросаться на Контакт в единственной надежде выжить; точнее, она происходит уже в первой четверти романа, но становится следствием недооценки возможностей туземной культуры планеты Гири, которую люди легкомысленно сочли отсталой.

А не тут-то было: на собственном печальном опыте убедясь, что психокинетические таланты при некоторой удаче уравнивают возможности средневекового общества и пришельцев из атомно-космического века, участники экспедиции начинают подозревать, что Гири-то золотые. Правда, авантюристы Древней Земли Балаганов и Паниковский могут быть спокойны за свое сомнительное первенство: цивилизация Гири не унылая фальшивка, а без всяких скидок — величайшая находка человечества за все время космических путешествий.

Тонко прописанная механика телепортации на дне гравитационного колодца заставляет с некоторым сомнением взглянуть на картину аналогичного общества у Бестера в Моя цель — звезды, где на прыжках джонтеров почему-то никак не сказываются ни вращение Земли вокруг своей оси, ни наклон орбиты к плоскости эклиптики, ни базовые соображения по сохранению моментов импульса или инерции. Но книжка ценна прежде всего не этим, иначе показалась бы так же скучновата, как чисто средневековые главы Пламени над бездной или Детей небес. В Витлинге Виндж (и тут явственней всего чувствуется влияние Левой руки тьмы) строит одно из самых убедительных доказательств тезиса о глазах смотрящего как источнике субъективной редукции красоты.

Пилот экспедиционного челнока, по людским стандартам замкнутая уродливая толстушка, туземцам кажется эталоном красоты и чарующей надмирной феей. И аналогично, наследник местного правителя, по гирийским меркам — бездарь и эксцентричный хам, прихотью судьбы обречен повлиять на судьбы обеих рас не меньше, чем это удалось в свое время принцу Сиддхартхе. (Кстати, туземные имена и топонимы носят отчетливый непальско-тибетский оттенок, засим вряд ли эта параллель — артефакт моего СПГС.)

Как ни странно, этот роман сравнительно малоизвестен даже в англоязычных кругах: начиная с 1990 года он переиздавался всего дважды. Имеется и русское издание, но его тираж не превосходит нескольких десятков экземпляров и носит сувенирный характер.

LoadedDice