His Master’s night at Maud’s

Джон Райт, Сосчитать до бесконечности (Count to Infinity, 2017)

Для чужаков все должно быть так же. Логика проста:

1. Если свобода воли действительно существует, значит, она сделала правильный выбор.

2. Если свободы воли в действительности не существует, сделать неправильный выбор ей тем не менее было невозможно, за отсутствием такового.

3. Следовательно, вне зависимости от существования свободы воли выбора как такового у нее не остается.

Ларри Нивен, Грегори Бенфорд, Чаша небес

Все, кто заинтересовался этим циклом Райта после моих предыдущих заметок о составлявших его томах, но бесстрашно ожидают русского перевода от какого-нибудь нишевого издательства вроде ККФ, выдыхайте с облегчением: цикл завершен, а это, вероятно, основной залог потенциального успеха русского издания, если таковое когда-нибудь произойдет. С другой стороны, Эсхатон теперь насчитывает аж шесть томов, причем лучшими по литературному уровню следует признать первый, отчасти второй и, пожалуй, четвертый. Почему не шестой? Потому что, как я уже отмечал в заметке об Оправдании человека, Райт в заключительном романе цикла поставил перед собой задачу хотя и неблагодарную, но удобную для подарка издателям под рождественской ёлкой (книга в оригинале вышла 26 декабря): привести свой любовный треугольник в конец истории мироздания таким образом, чтобы он, упаси Боже, ни разу не получился равнобедренным. Это задача истинно сингулярного уровня сложности, в чем легко убедиться, ответив для себя на вопрос: вот вы смогли бы за триллион лет так и не поделить со своим техасским соперником принцессу Монако?

Стоит напомнить, что около триллиона секунд назад по Земле еще бродили пещерные львы, тигры и медведи, и размах телесных изменений человека сравнительно с технологическим и культурным прогрессом так мал, что его уместней уподобить паломничеству молодого Мерлина в Кентербери, а не турпоездке Рэйчел Вайнтрауб ко гробницам времени.

Такой размах повествования исследователи фантастики по традиции величают стэплдонианским, хотя реализация его, предложенная впервые в Последних и первых людях, не слишком приятна стилистически (и близка выбранной Райтом для Оправдания человека или Сосчитать до бесконечности). Впрочем, в рамках цикла (или совокупности подциклов) решение это обыкновенно выигрышное: постепенно раскручиваясь, пружина истории будущего на заключительных витках несет читателей по американским горкам крупномасштабной структуры Вселенной почти без дополнительных усилий создателя, а когда у него предсказуемо иссякает творческий задор, всегда можно выйти на болото и воззвать к Гончим Псам Баскервилей, которые спустя триллион лет после Большого Взрыва уже не пугаются уставшего света.

Примером тому недавняя премия Locus, выданная Лю Цысиню за откровенно слабую работу — Бессмертие в смерти. Кстати, выданная, по отчетливому впечатлению, в рамках демонстративного загона Грустных Щенков туда, куда и Дональд Трамп-то мусульманских мигрантов не пошлет.

Тем не менее предпочтительней, на мой взгляд, краткую историю Вселенной по примеру Хокинга ужимать до одной книги или даже повести, при всех возможных недостатках такого решения, а не растягивать на цикл. Особенно это справедливо в случаях, когда автору присущ подчеркнуто дидактичный, нормированно-возвышенный стиль, каким могли бы обсуждать богословский парадокс инклинги в оксфордском пабе. А именно так обстоит дело в Сосчитать до триллиона: панкосмические оппоненты воплощены в сверхскоплениях галактической сети и принимают астральные обличья соответствующих знаков зодиака древней Земли, из которых в буквальном смысле слова состоят, однако попыток поднять себя за волосы Вероники и заглянуть за край современных структур человеческого мышления Райт не делает, поскольку занят подгонкой ответа под теорию — христианскую, точнее сказать, католическую эсхатологию. Эта ситуация предусмотрена Брайаном Шмидтом, который отмечает: “Если 95% вашей Вселенной нужен макияж, вы, скорее всего, заняты чем-то не тем”.

Ознакомиться с Эсхатоном, впрочем, полезно уже затем, что этот цикл словно бы помимо авторской воли демонстрирует, как далеко ушла англосферная фантастика со времен Мерзейшей мощи и За пределы безмолвной планеты Клайва Стейплза Льюиса. Окончательная теодицея Райта, несмотря на леденящие кровь картины срежиссированного космическими военачальниками (которые в самих себе суть армии) столкновения галактик и сверхскоплений, в основном ограничена условиями классического пари Паскаля. В принципе, техасскому рейнджеру Менелаю Иллацию Монтрозу и его вечному противнику, Симэню дель Азаркелу по прозвищу Блэкки (Дока Смита вызывали?), нет нужды забираться аж за риндлеровский горизонт, чтобы проверить, не мухлюет ли наблюдатель, принимающий ставки. Достаточно провести бурную новогоднюю ночь у Мод. Или, за неимением загранпаспорта, на Третьей улице Строителей.

Хм. Кажется, лишний бокал ликера вынуждает меня следом за Бэнксом бесшовно переключаться с космооперы на мейнстрим и обратно?

LoadedDice