Don’t take him for a saviour
Р. Скотт Бэккер, Великая Ордалия (The Great Ordeal, 2016)
Даже беглого знакомства с работами Бэккера из цикла об Эарве достаточно, чтобы понять — это гностический ответ Толкиену с ощутимыми реминисценциями из Херберта, и подобный синкретизм не только выделяет Второй Апокалипсис (хотя какой, блин, Апокалипсис без попыток решения еврейского вопроса? правильный ответ — не 42, а 144000) на довольно однородном темном фоне современного гримдарка (и действительно, где еще вы встретите самозваного бога во главе средневековой империи, замыслившего то ли отразить вторжение инопланетян, то ли преобразить мир генетическими экспериментами и беспощадной прополкой в такое зернохранилище, что у Детей кукурузы лобковые волосы дыбом встанут?), но также внушает неприятное ощущение вторичности каждый раз, когда чаша аптекарских весов на берегах Онтарио слишком явственно склоняется в сторону того или иного первоисточника.
Если Толкиен, по существу, автор одной вселенной, то Херберт всю жизнь пытался избежать однозначной ассоциации с Дюной, вознесшей его на вершину литературной славы и до сих пор котируемой во всевозможных рейтингах как лучший НФ-роман прошлого века: пробовал себя в различных сеттингах, сдабривал продолжения главного романа своей жизни давно припасенными пряностями экологической философии и эротической психологии, уснащал заградительными кольями клиффхэнгеров, пока Дюна не преобразилась, по существу, в собственное отрицание, ничего общего не имеющее уже с Арракисом времен Павла Атрида.
Бэккер пока следует второму пути, но отдалиться от Эарвы ему не удается, и проседание уровня по циклу настолько же явственное, как у Херберта; Фрэнк сумел несколько выправить общую оценку Дюниверсума в Капитуле, который, впрочем, как раз и завершается величайшим клиффхэнгером в истории фантастики, породившим уже целую лавину сиквелов, приквелов, интерквелов и прочей сомнительной продукции. Параллели с Хербертом усиливаются здесь, помимо акцента на Текне и генетических извращениях, тем соображением, что некоторые части Мессии Дюны и Детей Дюны были подготовлены еще до выхода первой книги цикла, а, скажем, фрагменты нисхождения Друза Аккамяна с Мимарой в недра опустошенного Ишуаля, по заявлению самого Бэккера, ждали момента излиться на бумагу больше десяти лет, еще с тех пор, как пала тьма, пришедшая прежде и принесенная русскому читателю на блюдечке из темного пластилина.
Но там, где у Херберта испепеленную ядерными взрывами Дюну и спешно стачанный ей на подмену Капитул Ордена заслоняет живая изгородь одного-единственного сада за пределами сети миров, пестуемого Дэниелом и Марти, Бэккер возводит при Даглиаше и Момемне, Иштеребинте и Голготтерате целую куртину безответных вопросов и фланкирует ее комплектом бастионов, чья стража слишком часто перебрасывается идиотскими мячами. Трудно сказать, чего в Великой Ордалии больше, фэнтези или НФ, толкиенистики или хербертианства, как тяжело судить, спаситель Келлхус или такой же нелюдь, как безумные великаны Последней Обители, сиречь говорящий органчик Тысячекратной Мысли.
Одно же ясно наверняка: роман разрублен на две части исключительно волею издателей и редакторов, порешивших, что Бэккер и так сильно выбился из графика, а значит, в Нечестивом Консульте куртина будет снесена взрывом не меньшей силы, чем землетрясение у стен имперской столицы. Часы пробьют полночь, клиффхэнгеры падут, небо откатится до режиссерской версии.
Кстати, а не забирает ли ее рейтинг в киберпанк? Белые нити окончательной реальности Нереального уводят Анасуримбор Серву круто в сторону от плаща, меча и хоры, и нельзя исключать, что Мог-Фарау всего лишь одурманенный собственными творениями тестировщик увлекательной MMORPG.
Хуже другое: Бэккер явно заигрался в любимую игру капризных детишек династии Анасуримбор и с таким энтузиазмом уничтожает карточные домики собственного мироздания, что завершиться оно рискует не всхлипом, а пуком в кровавую лужу. А у нас еще третья трилогия, вы не забыли? Впрочем, негативная оценка этого приема вполне субъективна, поскольку я предпочитаю наблюдать активные и сложносвязные, а не деградирующие и слабоориентируемые культуры; поклонникам же гримдарка, постапокалипсиса и эпического фэнтези, кажется, более мила именно последняя категория.
Обозревая же русские версии предшествующих романов Второго Апокалипсиса, можно заранее предсказать, что перевод Великой Ордалии в любом случае позволит получить лишь очень приблизительное представление об изображаемом предмете, где даже нуль не будет достоверно отличим от единицы, голова на шесте от собственного отражения в кровавой луже, кругораспятая Серве от лицедельческой подделки под нее, а гниющий под прохудившейся крышей зернохранилища урожай — от драконьих экскрементов на засохшей корочке хлеба насущного, насильно впихуемого в глотки так и не прощенным богами потомкам изнасилованной Оминдалеи.
Ах да, вы же не сомневались, что абсолютно все персонажи романа, люди и нелюди, инопланетяне и хоббиты, дуньяины и боги, — законченные мерзавцы?
LoadedDice
